Наикратчайшая история Греции. От мифов к современным реалиям

Парадоксально, но немцы, сделавшие так много для возрождения классического прошлого Греции, сделали немало и для возрождения прошлого более недавнего — византийского. Историк и путешественник, профессор Филипп Фальмерайер решил доказать, будто современные ему греки ничем не напоминали своих античных пращуров. Многовековое иго радикально изменило состав их крови, а, следовательно, разговоры о «возрождении» были форменной чепухой.

Фальмерайер перекинул мост между тысячелетиями постклассического забвения и современной греческой идентичностью, но его расистская трактовка культуры не достигла своей цели. Другой известный немец, филолог и историк Курт Ваксмут, убедительно опроверг наличие связи между национальным самосознанием и кровью.

Сущность и характер нации заключаются в ее языке, мыслях и чувствах, во всем ее стиле и цивилизации…

Курт Ваксмут

Для Константиноса Папарригопулоса, историка и профессора вновь созданного Афинского университета, греками были «все те, кто говорит на греческом, как на родном языке». В фундаментальном пятитомном труде — пожалуй, крупнейшем достижении греческой мысли XIX в. — он рассказывает об исторической преемственности Греции и доказывает, что греки наследуют не одной, а двум великим цивилизациям. Не следует говорить об Афинах и Константинополе как о чем-то, существующем само по себе, — это части целого.

Греческий фольклор

В начале XIX в. братья Гримм установили, что дух немецкого народа (Volksgeist) находится в фольклоре, а не в расовой принадлежности. В Греции их примеру последовали фольклористы Спиридион Замбелиос и Николаос Политис: они собирали песни и рассказы, которые много веков передавали из уст в уста неграмотные греки. Особенно интересовало их творчество акритов — защитников границ во времена византийско-арабских войн VII–XI вв. Самым распространенным был эпос «Дигенис Акрит» (Διγενής Ακρίτας), воспевавший героя-воина, настоящего сверхчеловека:

Словно клекочущий орел, словно дракон шипящий,
Как лев рычащий, юношу хотел он уничтожить,
Но во мгновенье ока тот врага отважно встретил,
И сшиблись копьями они, и поломались копья,
И ни один из них не мог соперника осилить.
Вступили в рукопашную они, мечи извлекши,
Друг с другом продолжали бой, рубились час за часом,
Звучало эхо средь холмов, и грохотали горы,
И кровь сражавшихся лилась и обагряла землю,
И кони были в ярости, а зрители дивились:
Покрылись ранами бойцы, но ни один не дрогнул[57]

.

Записывали они и песни клефтов; особенно много их было в Эпире, диком горном районе на северо-западе Греции. «Мирологии» (буквально «песни судьбы»), вероятно, старейшую из сохранившихся в Европе музыкальных форм, часто экспромтом исполняют женщины на похоронах. Во многих из них упоминается Харон, перевозчик душ умерших через реку в подземное царство мертвых Аид:

Почему почернели горы, почему они точат слезы?
Ветер ли их хлещет, дождь ли поливает?
Нет, не ветер хлещет, не дождь поливает:
Харон едет мимо, мертвых перевозит.