Найти и обезвредить. Чистые руки. Марчелло и К°

— Имейте в виду, Рамони, — предупредил Фрэнк, — не в наших привычках расходовать деньги легкомысленно.

Заданий итальянцу с каждым разом прибавлялось. Фрэнк считал, что возможностей у агента стало больше после того, как он женился на русской. К тому же ему представлялось, что не так уж сложно в Новочерноморске навести справки о судьбе радиста «Бейсуга» Чукрина, не пришедшего в иностранный порт после попытки завербовать его.

Рамони не совсем уверенно, но обещал через Вартанова узнать, что с ним случилось. Американец намекнул, что это с меньшим риском могла бы сделать Нина, однако Марчелло категорически отказался впутывать супругу. И вообще он был против того, чтобы она знала о его связи с капитанерией.

— Мы поговорим с синьорой, — сказал сержант, не спросив на это согласия у Рамони. Американец одобрительно кивнул.

— Может, она связана с КГБ, — проронил Фрэнк, заметив, как нахмурился Рамони. — В твоих интересах, парень, чтобы мы с ней потолковали. У нас много к ней вопросов. Кстати, она знает бармена?

— Она познакомила меня с ним, — недовольным тоном ответил Рамони.

— Синьора уходит с вами? — спросил сержант. — Или остается дома?

— Дома.

— О’кей! — сказал довольный Фрэнк, а сержант, приложивший руку к запрещению выезда Нины в Новочерноморск, поджал губы.

 

Так совпало, что к очередному приходу «Амалии» в акватории новочерноморского порта появился задействованный в учениях небольшой военный корабль, готовый к любому маневру по задуманному чекистами сценарию. С его высокого борта все было видно вокруг как на ладони. Вахтенные со своих постов докладывали пеленги, расчетные дистанции до учебных целей.

Оставалось выжидать. Полковник Шахтанин на инструктаже особо наказывал своим подчиненным быть повнимательнее, напомнив, что в профессию контрразведчика входит умение видеть то, что не видят другие, даже события, происходящие за горизонтом.

35

По дороге к врачу Чукрина одолевали тревожные волнения, от которых наливалась свинцом голова, сжимало спазмами сердце. Он даже хотел зайти в аптеку за валидолом. До этого жизнь ему казалась такой легкой и необъятной, как безбрежная морская даль. Он скользил с ветерком по ее поверхности. И вдруг споткнулся, казалось бы, на ровном месте...

«Вы бываете в каюте капитана?» — вспомнил он вопрос допрашивавших его в полиции и нагловатую интонацию в голосе переводчика. От этого воспоминания Валеру бросило в пот. «Бываю... Докладываю телеграммы». — «А один?» — «Как — один?» — «Ну, когда там нет капитана?» — «Нет». — «Но можете зайти в каюту с телеграммой?» — «Зачем?» — «Например, чтобы в его отсутствие посмотреть документы». — «У меня нет ключа». От неожиданности Чукрин ничего другого не придумал, хотя знал, что каюту капитан на ключ не закрывал. «А мы сделаем ключ с вашей помощью». Радист доказывал, что это невозможно, что у капитана в каюте ничего нет, кроме навигационных карт. Допрашивающие сразу же уцепились за карты, а потом спросили: «Вы докладываете капитану зашифрованные телеграммы?» — «Всякие докладываю...» — «Давайте ваши шифры, и мы вас на машине подвезем к порту. Капитану объяснят, что произошло досадное недоразумение. Чем быстрее вы вернетесь на борт, тем лучше будет для вас. Скоро вас начнут разыскивать». Сделать этого Валера не мог. Он лихорадочно думал, что бы им такое сказать, чтобы они отпустили его. Искал выход из западни, в которую попал. «У меня с собой ничего нет. То, на что вы намекаете, невозможно рассказать, невозможно запомнить», — старался он уверить усердствовавшего сержанта и его коллегу из ЦРУ, избегая упоминания самого слова «шифр». Однако такой ответ их не устраивал. И снова, в который раз, ему навязывали различные условия освобождения, пока он не согласился встретиться на борту своего танкера с Фишманом. Принимая этот вариант с большими оговорками, Чукрин надеялся, что его наконец отпустят и он, оказавшись под защитой экипажа, выйдет из опасной провокации. Сержант ему объявил, что достигнутая договоренность о встрече с Яшей записана на магнитофонную ленту. Чукрин спохватился, стал горячо доказывать, что на танкере много народа, что он все время на виду у капитана и других и поэтому посещение Яшей его каюты, даже если он принесет на борт самые ходовые товары, не может остаться незамеченным. По замыслу же тех, кто настаивал на этом варианте, Яша предложит морякам свои товары и пока они их будут рассматривать, он зайдет к Чукрину в каюту и сфотографирует любую телеграмму, представленную радистом. Единственное, что Валере с большим трудом удалось выторговать, — это отложить приход Фишмана до следующего рейса. Чукрину пригрозили, что его найдут, где бы он ни находился.

Разбитый, с побледневшим лицом Чукрин зашел в каюту врача и сразу же попросил пить. Во рту у него от сильных переживаний пересохло. Григорий усадил бывшего радиста, посчитал пульс и дал ему настойку валерианы, которую тот с жадностью запил водой.

— К вам приходила жена... Вы ей все рассказали? — чуть отдышавшись, со стаканом в руке спросил Чукрин. Его безвольное лицо выражало единственное чувство — страх.