Найти и обезвредить

И позже, на заседании особого совещания по борьбе с бандитизмом, при уточнении подробностей задуманной операции Хакурате призывал всех мыслить и действовать по-большевистски, в духе человечности.

— Бандитом Анчок не родился, — вслух размышлял он, ни к кому, собственно, не обращаясь, — человека в нем сгубило прогнившее общество, проклятая жизнь. Для того и революция свершилась, нива глубоко перепахивается, чтобы не было изгоев, не всходили сорняки. Новый, пролетарский закон гласит: нет совсем пропащих людей, надо бороться за каждую живую душу…

Разговор происходил задолго до трагедии близ Сараежь-ошха. С той поры многое прояснилось. Как иногда бывает в жизни, тайное стало явным благодаря чистой случайности. Один из участников печально памятной поездки с дровами на базар как-то отправился в соседний аул к двоюродному племяннику на чапщ — посиделки у ложа тяжело больного, с песнями и плясками, играми и угощением для облегчения телесных и душевных страданий. Ходили неясные слухи, что больной якшался с конокрадами, слыл за барышника. Теперь, прикованный к постели, хирел от огнестрельной неизлечимой раны, полученной неведомо где и как.

Бедовый, ловкий был малый, но дни его — это становилось ясно с первого взгляда — уже сочтены. То ли из побуждения дать ему возможность покаяться в смертный час и очищенным от земных грехов явиться к вратам дженнета, то ли повинуясь первому порыву возмущенного сердца, дядя на следующий день прямым ходом отправился в ревком. Велел пригласить эфенди и при нем, не страшась накликать позор на весь свой род, присягнул на коране, что шея его племянника перевязана точно такой же материей, какую его сосед и друг Берекет сторговал у русской беженки на белореченской ярмарке…

И умирающий, должно быть, тоже счел последним своим долгом очистить совесть перед аллахом и людьми. Старуха Кадырхан, родительница его, ползая на коленях в присутствии родни, предревкома и муллы, во имя пророка заклинала открыть истину. И он внял материнским мольбам. Он прохрипел, с большими паузами, с десяток слов, из которых можно было понять, что с пулей в горле вывалился из седла, когда уходили от погони после налета на общественную конюшню в Хатажукае, и рану ему замотал тряпкой подобравший его в свою тачанку Анчок.

В эти именно мгновения у ревкомовского писаря и переводчика Аюба, заносившего показания в протокол, закипело сердце. Заколотило парня в ознобе безысходного гнева. Нескоро потом смог руки и колени унять. А когда немного успокоился, силился понять разумом, отчего же оно «закипело», отчего чаша терпения переполнилась, — вдруг открылось то, что долго теплилось робкой мыслью: «Хватит разговоров о спасении заблудших душ. Анчока надо убить, как бешеную собаку. Он не уйдет от моей руки…»

Клятва мстителя на другой же день начала воплощаться в действие. Глуша в душе неверие в задуманное, изложил в ревкоме свои соображения. Они сводились к тому, чтобы внедриться в бандгруппу, разложить ее изнутри.

— Среди втянутых в неправедное дело путем обмана и устрашения, — рассуждал он, — непременно найдутся уставшие от неприкаянной жизни, сознающие, что каждый лишний день множит бессмысленные жертвы и утяжеляет бремя вины, способные внять голосу рассудка — и покориться. Если же это не удастся — буду дырявить башку главарю при первом же удобном случае, и все тут.

К этому времени, похоже, и сам Хакурате понял тщетность своих попыток воздействовать на головорезов увещеванием, добротой и справедливостью. Предложение ревкома, однако, вызвало у него возражения, идея чуть не была убита в зародыше. Несогласие свое он мотивировал тем, что «юный джигит, замысливший обращать матерых волков в кротких овец, возрастом своим, внешним обликом и духовным складом не производит впечатления человека, которому свойственны коварство и лицемерие, без чего роль лазутчика, искусная двойная игра едва ли удастся».

— Возможно, у ревкома найдется другая, более подходящая кандидатура… — Заметив, как залился краской и потупился Аюб, он улыбнулся, словно извиняясь, и продолжал неторопливым, тихим и каким-то очень сердечным голосом: — Здесь не должно быть места чувству обиды, берущему верх над здравым смыслом. И азартным импровизациям тоже — они всегда чреваты плачевными последствиями… Хотя вас и рекомендовали как человека с большим самообладанием, но поймите — одно-единственное необдуманное решение или действие может привести к непоправимым бедам…