Наивный и сентиментальный писатель

Под влиянием развития науки, открывавшей «законы природы», а позже – позитивистской философии, писатели XIX века чувствовали себя обязанными исследовать тайны души современного человека и создавали галереи портретов «типичных представителей» своей эпохи, тщательно прописывая их характеры. В своем весьма авторитетном эссе «Аспекты романа», посвященном успехам и особенностям этого жанра в XIX веке, Э. М. Форстер больше всего места уделяет теме персонажей, классифицируя их и рассуждая о том, как развивается характер героя. Читая это эссе в двадцать с небольшим, когда мне очень хотелось стать писателем, я, во-первых, думал, что в жизни характер совсем не так важен, как в романе, – впрочем, я ведь еще плохо знаю жизнь, так что, может быть, если он важен в романе, то важен и в жизни; а во-вторых, приходил к выводу, что писатель, если он хочет добиться успеха, должен создать незабываемого героя, такого как Том Джонс, Иван Карамазов, госпожа Бовари, отец Горио, Анна Каренина или Оливер Твист. В молодости я решил, что обязательно надо будет назвать хотя бы один из моих романов именем его главного героя, но впоследствии так и не смог этого сделать.

Этот чрезмерный, непропорционально большой интерес к характерам, странностям и незабываемым особенностям персонажей, зародившийся в Европе, распространился, вместе с самим романом, по всему свету. В XIX и едва ли не на протяжении всего ХХ века писатели, жившие за пределами Европы и рассматривавшие своих соотечественников и их истории с помощью новой западной игрушки, романа, считали себя обязанными создать собственного Ивана Карамазова или Дон Кихота. В пятидесятые и шестидесятые годы турецкие литературные критики, желая похвалить кого-нибудь из своих любимых «деревенских» писателей, с гордостью утверждали: «Он показал, что даже в бедной турецкой деревушке может появиться Гамлет или Иван Карамазов». Если вспомнить, что лучший роман русского писателя Николая Лескова (которого так ценил Вальтер Беньямин)[9] называется «Леди Макбет Мценского уезда»[10], становится понятно, какого широкого размаха достигло это явление. (На самом деле в романе чувствуется влияние не столько «Макбета», сколько «Госпожи Бовари».) Созданные на Западе литературные характеры эти писатели считали чем-то вроде неизменных литейных форм и старательно переносили их, словно «готовые вещи» Марселя Дюшана[11], к себе на родину, где искусство романа только-только пустило ростки; сознание того, что характеры представителей их собственных народов столь же глубоки и сложны, как у европейцев, утешало их и вселяло в них гордость.

На долгое время вся мировая литература и критика словно бы забыли о том, что характер литературного героя, особенно в романе, представляет собой создание человеческого воображения, выдумку. Вспомним, что Шиллер называл наивными тех, кто не способен различать выдуманное и подлинное, и зададимся вопросом, как же так вышло, что весь литературный мир оказался таким наивным и так долго хранил молчание относительно искусственности характера литературного героя? Может быть, виноват интерес к психологии, который в первой половине ХХ века стремительно, как заразная болезнь, распространялся среди писателей, соблазненных его «научным» ореолом? Или причину надо искать в восторженной и примитивной версии гуманизма, приверженцы которой уверены, что люди всегда и везде одинаковы? Или же все дело в гегемонии западной литературы над окраинными писателями, скромными и имеющими мало читателей?

Наиболее распространенная версия, которую к тому же убедительнее всего излагает Форстер, заключается в том, что в процессе написания романа его герои захватывают контроль над сюжетом, событиями, повествованием. В таком объяснении есть нечто прямо-таки мистическое, но очень многие писатели свято убеждены в его истинности. Первая и главная задача автора романа – придумать героя! После ее успешного решения герой, словно театральный суфлер, сам будет нашептывать автору, что должно происходить дальше. Форстер доходит до утверждения, что мы, писатели, должны узнавать у литературного героя, о чем рассказывать. Популярность этого мнения не доказывает, что человеческий характер играет чрезвычайно важную роль в нашей жизни, а всего лишь свидетельствует о том, что очень многие авторы начинают сочинять роман, не продумав толком его сюжет, поскольку только так они и могут писать. Кроме того, тут самое время заметить, что главная трудность в искусстве и мастерстве писать (и читать) романы связана с тем, что чем длиннее история, тем сложнее разрабатывать подробности, держать их в голове и намекать читателю, где следует искать скрытый центр.