Наизнанку

— Буду вычислять точки, куда развезли. Хочу пересмотреть камеры, чтобы найти того, кто не участвовал в поисках Янки.

— Один?

— Да, ты не суйся. Я прошу тебя.

— Зачем тебе это?

— Ты понимаешь, что все связано?

— Понимаю. А ты понимаешь, что им проще кокнуть одного тебя, чем потерять бабки?

— О! Это я прекрасно понимаю, поэтому отправил Моисея подальше. Когда «папа» в городе, ко мне особое внимание. А так я вольный ветер. Да и при «папе» крыса не станет отъезжать, чтобы не привлекать внимание. — я упал на широкое сидение, закинув ноги на руль.

— Брат, до сих пор не понимаю, зачем тебе все это? Неужели она того стоит?

— Хм… Стоит чего?

— Дырки во лбу? — Мара отвернулся, чтобы не смотреть мне в глаза.

— С чего ты взял, что это из-за нее?

— Я видел тебя всякого, но с ней ты другой. Ты как пес, охраняющий свою территорию. — губы Ильи дернулись в намеке на улыбку.

— Я и есть цепной пес. Могу убивать и охранять. Это мои природные инстинкты. А пули я не боюсь. Не получу ее сейчас, так получу через год. Успокойся, Мара.

— Как можно успокоиться? Если ты непробиваемый, как камень, то я так не могу! — он пнул меня по ноге и отвернулся. — Нельзя пропасть на десять лет, а потом вернуться с условием, чтобы к тебе никто не привыкал. Ты что, телефон, который можно заменить? Наскалов, ты такой придурок! Знай, на твои похороны я не приду.

— А я и не позову. Нарикам в завязке на подобном роскошном мероприятии не место… — В кармане зазвонил телефон. Расстегнув пуховик, вздрогнул, когда увидел имя Куранова.

— Что случилось? — вскочил со снегохода, надевая шапку и перчатки.

— Я не знаю, что делать… Она плачет и не дает увезти себя….

***

Хоть понимал, что с Яной все хорошо, но все равно разгонял машину по заснеженным улицам. Скрывать от самого себя, что не могу ровно относиться к этой девчонке, глупо, да и невозможно. Привычка смотреть правде в глаза въелась под кожу. Вот и сейчас, понимая, что ей не угрожает опасность, все равно ощущаю тревогу. Припарковавшись у центрального входа ветеринарной клиники, вошел, борясь с желанием побежать.

— Что тут у вас? — в коридоре сидел Куранов, но Янки нигде не было.

— Можно я домой поеду? Если она меня снова увидит, то расцарапает физиономию. — он встал, надевая куртку. — Она в процедурной.

Видимо, не настолько он непробиваем. Слабак. Хватило на сутки истерики. Перед тем, как войти к ней, решил проконсультироваться с врачом, понимая, что она ждет от меня чуда. Но грустный взгляд доктора дал понять, что сегодня неблагоприятный день для чудес.

— Привет, Крольчиха, — я толкнул дверь в процедурный кабинет. На стальном столе лежала псина, в лапу была воткнута капельница. Янка сидела рядом, уронив голову на руку. Она держала собаку за переднюю лапу и что-то тихо напевала.

— Они… Они говорят, что нужно усыпить. Обширное кровотечение. Не могут ничего сделать! — Янка подняла красные опухшие глаза, отчего мое сердце ухнуло в пятки. Все переживания пропали, а потом накатили с большей силой. Она хотела встать, но потом остановилась, словно что-то вспомнила. Ее руки сомкнулись в замок так сильно, что костяшки пальцев побелели. Челюсть была крепко сжата, но предательская дрожь губ все равно была заметна.

— Зачем ты это делаешь?

— Что именно? — сквозь зубы процедила она.

— Сдерживаешься?

— Потому что хочу тебя ударить! — Яна сделала шаг.

— Ударь, я для этого и приехал. Встал утром и думаю: «А чего это Кролик давно не била меня?» Вот, пришел сдаваться.

— Пойди, — Янка подпрыгнула ко мне, ударяя кулаками в грудь. — Пойди и заставь ему помочь! Пусть сделают еще одну операцию!

Она не кричала, словно силы покинули ее, но ее шепот был громче крика, в нем было столько боли. Маленькие кулачки снова и снова врезались в меня, а в глазах стояли слезы.

— Кролик, — я выдохнул, поднимая взъерошенные волосы. — Иногда так случается, что помочь уже нельзя. Нужно отпустить пса, ты только мучаешь его. Ты должна понять, что, привыкая к кому-то, нужно осознавать, что рано или поздно придется набраться смелости, чтобы отпустить. Это не всегда случается, но к этому нужно быть готовым. У него сломаны ребра, ему трудно дышать. Ян, поехали домой?

— Это больно?

— Что? Ребра?

— Нет, отпускать. — Яна на мгновение подняла свои глаза, а потом сделала шаг, прижимаясь ко мне.

— Да, но с людьми еще тяжелее.

Янка снова подошла к столу. Пес не подавал признаков жизни, только глаза едва заметно подергивались. Такая крохотная ладонь легла на морду пса, поглаживая большим пальцем за ухом.

— Скуби… — она нагнулась, нашептывая ему что-то на ухо, надеясь, что пес очнется. — Олег?

От того, как она произнесла мое имя, сердце пустилось вскачь, будто я до сих пор гонял на снегоходе по лесу. Мне стало так жарко, что почувствовал, как намокает футболка на спине.

— Скажи им… Скажи! Я не хочу, чтобы он мучился! — Янка повернулась, ее глаза стали прозрачными. Такими холодными. — Скажи! И отвези меня домой! К себе домой…

***