Наизнанку

Прислонившись к стене, внимательно изучал ее лицо. Но она лишь на мгновение подняла глаза, стараясь не столкнуться с моими. Внешне выглядела на удивление спокойно, ее выдавало только нервное колупание лака на большом пальце. Заметив, что я смотрю на трясущиеся руки, она сцепила пальцы, принявшись за кольцо. Резкими рваными движениями крутила объемное кольцо в виде цветка.

— Нет, спасибо.

— Ты ел сегодня?

— А ты?

— Нет… — на выдохе сказала Янка. Как только она выдохнула, закрыла глаза, откинув голову, прижалась всем телом к стене, словно искала опору. Видел, как она часто моргает, стараясь унять слезы, готовые вырваться из глаз. На миг показалось так тихо. Я готов был броситься, чтобы добавить звук на всех телевизорах. Потому что густая, звенящая тишина стала сдавливать уши. На длинной шее пульсировала жилка, а предательски вырвавшая слеза капнула со скулы, оставляя за собой темный подтек от туши. Не понимал, как реагировать, но зато ощущал всем телом ее дрожь.

— Тогда, может, сегодня я тебя покормлю? Хочешь?

— Хм… — Янка пожала плечами и, как одолжение, посмотрела на меня. Глаза были красными. Ревела. — Мне нужно закончить доклад.

— А мне нужно принять душ…

Неосознанно скопировал тон ее голоса: тихий, натянутый, но готовый сорваться в любой момент. Казалось, что она как струна. Даже малейшее движение, поднятый тон голоса — все может вывести ее из состояния покоя. Янка развернулась и побежала в гостиную. Звонкое шлепанье босых ног по паркету слышалось еще пару секунд, а потом тишина.

Перестал восприниматься монотонный звук телевизоров, перестал мешать яркий свет. Скидывая спортивный костюм, в котором утром выбежал на пробежку, быстрым шагом направился в свою спальню. Еще утром просторная комната была пустой, а теперь… Теперь замер, потому что когда-то холодная, сухая атмосфера стала живой и теплой. На окнах вместо жалюзи, появились прозрачные серебристые занавески, прихваченные широким канатом. У кирпичной стены стояла огромная светлая кровать, а на новых прикроватных тумбочках стояли стеклянные светильники и рамки с фотографиями.

— Черт! — практически вбежал в душ, включив горячую воду. Помещение мгновенно заволокло паром.

Он густыми клубами скользил по черному кафелю, заполняя легкие обжигающим воздухом. Я вдыхал, наслаждаясь покалыванием, ощущая чувство расслабленности, которого жаждал с самого утра. Мышцы стали оттаивать, как от лютой зимы, а сердце ускорило темп, разгоняя остатки тревоги, скопившиеся за день. Единственным желанием… Нет, скорее потребностью, было упасть в кровать и уснуть, отключив мозг. Но не мог, потому что в гостиной меня ждала очередная проблема… Полуголая… Желанная, но такая грустная проблема. Заноза. Прямо в самом сердце!

***

— Ну? Идем кормиться?

Янка лежала на полу гостиной, зарывшись в тетрадках. Она болтала согнутыми в коленях ногами, легонько ударяя пятками по попе. Аппетитные округлости дрожали, и с каждым ударом край рубашки поднимался все выше и выше.

— Нет, мне нужно еще почитать, — Янка даже не повернулась, продолжая мусолить кончик ручки.

Оттолкнувшись от стены, направился в кухню. Теплая подсветка, которой почти никогда не пользовался, превратила брутальный интерьер в что-то теплое, тягучее, как мед. От этого ощущения побежали мурашки по телу. Не мешали ни резкий переход от черного к белому или от глянца к матовому. Все было гармонично. На барной стойке стояла недопитая чашка кофе, а в пепельнице лежала недокуренная сигарета. На кожаной спинке стула висела ее сумка, а на полу валялись розовые махровые носки, будто она только отошла на мгновение. Поведя носом, осмотрелся. На плите стояла кастрюля.

— Черт! Это борщ? — открыв крышку, вдохнул пьянящий аромат домашней еды. — Где она взяла кастрюлю?

— В магазине, — тихий голос за спиной застал врасплох, но я уже не вздрагивал, потому что привык.

Привык, что не один дома, привык, что в квартире появляются новые полотенца, рубашки, кровати, диваны. Что под ногами носится щенок, еле ощутимо хватая зубами ткань трикотажных брюк. Только когда я успел привыкнуть?

— Я так понимаю, что на карточке опять нет денег?

Попытался отшутиться, но Янка грозно оттолкнула меня от плиты, сухо кивнув в сторону купленного для меня кресла. Она быстрыми движениями стала нарезать хлеб, доставать что-то из холодильника, затем машинально включила кофемашину, но, взглянув на часы, выключила. Нахмуренные брови, прищуренный взгляд и слишком громкое закрывание кухонных шкафов — все говорило о том, что она злится. Злится, но продолжает сдерживаться. Не знаю, что было безопасней для меня — уйти спать, так и не выслушав, или попытаться сдуть этот шарик гнева. На столе появилась тарелка супа, две дольки чеснока и хлеб.

— Что? — я взял в руки головку чеснока. — Все было так плохо, что ты и не надеешься на продолжение?

— Ешь, — Янка достала заварочный чайник, засыпала в него две ложки чая, а потом подумала и добавила еще половинку. — Зимой необходимо есть чеснок. Пора инфекций…