Наизнанку

Тишина квартиры давила. Боясь пошевелиться, чтобы создать какой-то шум, лежала, смотря в белоснежный потолок. Мысли исчезли, сердце успокоилось, только страх продолжал стремительно передвигаться по венам. Боялась того, что осталась одна. Что, выйдя из комнаты, не обнаружу его на кухне. Не смогу насладиться расслабленной позой, в которой он пьет кофе по утрам. Утром он машинально достает большую чашку, заполняя ее до краев. Заметила, что, сделав один глоток, морщится и добавляет щепотку сахара. Затем подгибает ногу под себя и откидывается на спинку, закуривая сигарету. Утром он делал короткие затяжки, внимательно рассматривая город за окном. А вечером курил, вдыхая дым резко и сильно. По утрам он пользовался гелем для душа с ароматом чего-то свежего, а вечером от него пахло чем-то по-мужски грубым и тяжелым. Черт!!!!

Скинула ноги с кровати, ощутив ласковое касание ковра, и, делая шаг за шагом, двинулась к двери. Щелчок замка оглушил и пролетел эхом по квартире, отражаясь от стен. Во всех комнатах горел свет, а в приоткрытую дверь его спальни, увидела не расправленную кровать. На цыпочках вбежала в кухню, прижав ладони к металлическому корпусу кофемашины. Холод. Такой неприятный холод обжог кожу.

— Ушел…

Все было, как вчера. В раковине валялась чашка и чайник, на плите кастрюля, на столе тарелка, на барной стойке пепельница. На черной гранитной поверхности лежал белый лист:

«Двери всегда должны быть закрыты на все замки. Телефон всегда должен быть заряжен. Куранов должен знать о всех твоих передвижениях по городу. Не верь никому, Кролик… Ушел…»

— Сука!!!!!!!!!!!!!!!!!!

Олег

С каждым шагом в воздух поднималась пыль, такая сухая, мелкая. От нее было невозможно отряхнуться, крошечные частички крепко держались на хлопковой ткани штанов. Несмотря на то, что на дворе декабрь, солнце в Кабуле было теплым. Черная кожаная куртка впитывала ленивые лучи, отдавая телу все тепло. Я стоял, прислонившись к капоту джипа. Остановился, чтобы немного размяться. Путешествие длиною в сутки изрядно вымотало. Пришлось пересечь границу нескольких государств, чтобы достичь пункта назначения.

Горная витиеватая дорога, протискивающаяся вдоль высокой рваной скалы, за несколько часов стала давить на мозг своей монотонностью. Отсутствие растительности, звуки скатывающихся с отвесной скалы камней, тяжелый горный воздух, от которого хотелось делать глубокие вдохи, чтобы надышаться, безлюдность и еле уловимая напряженность — все держало и без того натянутые нервы в напряжении. Приходилось постоянно оглядываться, прислушиваться и держать руку поближе к стволу, хотя понимал, что он меня может не спасти. Было глупо ехать одному, но и взять с собой никого не мог.

Полез за сигаретами, но подушечками пальцев наткнулся на что-то острое. На ладони засверкал крохотный золотой крестик. Я отцепил цепочку и вложил православный крест в кожаный ремешок часов. Янка…

Приехал домой с уверенностью, что не могу уехать из города. Не могу оставить ее одну. Не могу бросить, но стоило взглянуть в прозрачные тусклые глаза, осознал, что она не оставила выбора. Нет, не в том, что несла околесицу или делала вид, что спокойна, как слон, хотя лицо было красным от потрескавшихся капилляров. Не стал спрашивать, почему сгрызены ногти, искусаны губы или почему она, стараясь выразить равнодушие к моему появлению, уткнулась в книгу. Пальцы крепко сжимали коричневую обложку до белизны костяшек, только книга была перевернута верх тормашками. Не стал спрашивать, почему не мог до нее дозвониться, потому что увидел разбитый телефон, валяющийся у входа в мой кабинет. От каждого громкого звука Янка жмурилась и прикусывала губу.

Больше не было смысла действовать медленно, вычисляя подонка, сливающего информацию. Но и идти к Корнею было нельзя, потому что не вышел бы больше никогда… Хватит! Не для Моисея, а для нее.

Янка смотрела так, будто побывала на моих похоронах. Говорила все, что может сделать больно. Но слова давно уже не приносят боли. Она не замечала, что кричит, а я не слышал. Не нужно было слышать, потому что видел вздутую на шее вену, напряженные скулы, влажные глаза. Хотел бы почувствовать то, что она пыталась донести. Хотел забрать все, что скопилось в ее груди. Не понимает меня, находясь в мечтаниях. Не осознает всю серьезность. Думает только о чувствах, надеясь получить отдачу. Но я-то не могу погрузиться в болото скандалов, чувств, слез и истерик…