Наизнанку

Я взглянула на Мариссу Джонс, кузину Элизабет, и помолилась, хотя делала это так редко, что без понятия правильно ли у меня получалось. Марисса поджала пухлую губу и поморщилась так, будто от моего вопроса несло дерьмом.

– Да, три года. – Она закивала головой, складывая перед собой руки.

Я навестила Мариссу, ближайшую из живых родственников Марш, на следующий же день после разговора с Ларри. Мое настроение было скверным. Вчера Чарли отменил встречу, сославшись на важное рабочее дело, и мне впервые стало обидно. Не знаю, откуда взялось во мне это чувство, но мысли не давали покоя. Хотя, возможно, я просто накручивала себя, стараясь не думать о деле. Несговорчивость Мариссы, несмотря на то что она согласилась на встречу, не улучшали и так скверного настроения.

– И что именно вы хотите услышать?

Я устроилась удобнее в узком жестком кресле, чувствуя костями деревянное дно.

– Расскажите об Элизабет всё, что вы помните.

– Не понимаю, чем это может помочь.

Черт! Вот и я хотела бы знать. Но вслух произнесла нечто иное, что могло бы подтолкнуть Мариссу на разговор:

– Я готовлю статью о гибели Элизабет. Точнее говоря, о ее жизни. Вы, наверное, помните статью, которая вышла три года назад после ее смерти?

Марисса кивнула.

– Ее написала я.

Лицо женщины на миг прояснилось. Но лишь на миг. После она помрачнела.

– Полиции плевать, да?

Внутри у меня все сжалось.

– Полиция делает всё, чтобы найти ее убийцу.

Сомневаюсь, – прокряхтела женщина, закинув ногу на ногу. – Сильно сомневаюсь. Прошло три года, а по делу Лиз нет сдвигов. А я ведь хорошо ее знала, и очень была опечалена, когда мне сообщили ужасную весть.

Я кивал, стараясь запомнить каждое слово женщины. Говорить под запись она отказалась, как и оттого, чтобы я записывал ее слова в блокнот. Пришлось довериться своей памяти.

– Лиз частенько гостила у моих родителей на каникулах, когда была маленькая. У нас же с ней разница в десять лет, поэтому мы хоть и жили порой под одной крышей, но интересы у нас были разные.

– Но вы все равно хорошо ее знали?

– О да, – Марисса усмехнулась. – Лиз росла смышленым и активным ребенком, который вечно попадал в неприятности. Наверное, поэтому ее вечно ссорящиеся родители сплавляли Лиз к нам в гости. Избавлялись от нее, чтобы передохнуть и продолжить то сбегаться, то расходиться.

– Она часто гостила у вас?

– У моих родителей. Повторю, у нас была разница в десять лет, поэтому уже в двадцать я жила отдельно, училась в колледже, а Лиз, кажется, заменила моим родителям меня. Ей-то тогда было около одиннадцати.

Я взглянула на Мариссу. Казалось, она раздражалась от каждого вопроса, но на ее губах приметив улыбку, поняла, что Марисса не злилась.

– Правда, Лиз перестала приезжать к нам, когда ей исполнилось четырнадцать. Что-то у нее случилось дома, о чем, конечно же, нам не рассказали, – призадумавшись, Марисса сложила руки на колени и взглянула на меня. – Но с тех пор Лиз изменилась. Стала замкнутой, нелюдимой. Виделись мы редко, если так можно сказать. – Марисса покачала головой. – Наверное, именно тогда она резко изменилась и оставалась такой до самой смерти. Ну, пожалуй, это всё, что я могу рассказать вам о Лиз.

Я выдохнула. Мало. Ничего. Жаль.

– А ее родители… Они все еще живы?

– О, нет, – Марисса покачала головой. – Отец умер семь лет назад, а мать спустя три года. Думаю, у Лиз, мы были ближайшей родней. Больше с ней никто не общался. По крайней мере, на похоронах почти никого и не было, хотя я старалась найти всех ее друзей или родню по отцовской линии.

Я кивнула, понимая, что ловить здесь больше нечего. Встав с кресла и отчаянно желая размять кости, я поблагодарила Мариссу за помощь. Она, кряхтя, поднялась следом.

– А знаете что, – вдруг произнесла она, когда мы уже стояли на пороге ее небольшого, но почти уютного домика (если бы не одно «но» в виде дурацкого кресла), – у меня остались фотографии Лиз. Если вдруг вам понадобятся для статьи.

– Снимки?

Марисса кивнула, складывая руки на груди.

– Они у вас?

– Цифровые копии. Моя дочь все оцифровала, чтобы в доме было не так много вещей. Все-таки почти все из квартиры Лиз, что не удалось куда-то да пристроить, пришлось забрать себе. А у меня, как видите, не так много места.

Я закивала, чувствуя, что хоть что-то сможет оживить мою статью. Детские снимки Лиз, ее юность, молодость. Возможно, она на этих снимках счастлива, что только добавит баллов и поможет достигнуть цели, которую ставил Ларри.

– Было бы здорово, если бы я могла на них посмотреть.

– Я могу отправить вам.

– О да, супер! – Я торопливо засунула руку в карман и нащупала там небольшой прямоугольник визитки. – Вот, здесь мой номер и почта. Отправьте, пожалуйста.

Марисса взяла визитку и покрутила ту в ладони.

– Да, отправлю. Только прошу вас…

Я замерла. Мягкая улыбка померкла на моих губах.

– Напишите о ней что-нибудь хорошее. Понимаете, Лиз была хорошей, пусть мы с ней и общались совсем мало. Она достойна хорошего слова о себе.

– Да. Конечно же, да. Я напишу.