Наизусть (СИ)

Её захватил какой-то транс, множество эмоций закружились под кожей, как снежинки за окном, и ей захотелось кружиться тоже, как она иногда делала в своей комнате. Она ходила, проводила пальцами по покрывалу, чувствуя мягкую ткань, трогала бумагу — ведь у него она совершенно особенная, не такая, как у других, ведь он дышал на неё, трогал её… Она подходила к окну и почти видела ту уродливую тень себя, незаметную всегда для его глаз, но всегда, всегда бдящую за ним…

Она оказалась здесь, и совершенно весь мир вокруг стал неважен. Она забыла обо всём. Сердце наполнилось сладким, любимым ощущением, и она ощутила себя кем-то другим на секунду. Возможно, кем-то важным для него…

Она никогда в жизни не могла помыслить о том, чтобы даже мечтать быть кем-то важным для него. Как? Она? Она ведь была никем.

А сейчас она оказалась в храме, почти у алтаря, и сердце её снова наполнилось благоговением, и мысли очистились, и кожа очистилась от противного ощущения. Захотелось петь.

Она ухватила фенечки на столе и, вдруг подчиняясь какому-то порыву, гораздо сильнее её, надела несколько на свою тонкую руку. А потом её захватило ещё больше, и она, заметив джинсовую куртку, нацепила её на себя. А потом и достала шарф из своего рюкзака и обмотала им свою шею. И встала возле зеркала. Но не успела туда глянуть, как отворилась дверь.

Её испуганные глаза встретились с расширившимися голубыми. Блондинка застыла на пороге.

— Ч-что за чёрт? — она явно не могла подобрать слов и просто смотрела на неё в шоке. Она не могла двинуться, раскрыла рот. Сердце дёрнулось и ухнуло вниз. — Это же… этот тот шарф, который потерял Артур. Откуда он у тебя? — Она ничего не могла ответить. Она чувствовала, как падает её мир. Она лишь открывала и закрывала рот. Мир снова угрожал разрушиться прямо на её глазах, а она совершенно ничего, ничего не могла с этим поделать — лишь стоять и смотреть беспомощно и испуганно. Встречая медленное осознание в голубых глазах, а потом и отвращение. — Ты украла его? Скажи, блять, ты его украла? Да кто тебе дал… Ты ненормальная?

Ты ненормальная?

Она подлетела к ней в мгновение ока и стянула шарф с шеи. Она дёрнула руками, закрывая лицо, и потом отпрыгнула назад с огромными глазами.

На шум пришли другие люди. И все становились в дверях, глядя на неё в джинсовой куртке и на бешеную блондинку, которая начала что-то кричать. И все, абсолютно все глаза останавливались на ней, удивлённые, испуганные, недоумённые.

В ней поднималось что-то. Она должна, должна была что-то сказать, но в горле застыл звук. Она ведь всегда молчала. Что она могла сказать?

Только бы он не пришёл сюда. Только бы он не увидел её.

Дыхание учащалось. В горле что-то сжималось.

Она чувствовала себя пойманной в ловушку — в который раз. Только на этот раз всё гораздо страшнее. Всё внутри рвалось. Всё внутри металось, ревело, плакало, задыхалось; ведь добрые голубые глаза смотрели на неё, как на что-то страшное. Как на что-то, чего надо бояться.

Как на то, кем она и была — на чудовище.

Но всё действительно внутри упало, когда он зашёл в комнату. Сначала спросил:

— Эй, куда все подевались? Что происходит? — но тут же замолчал, наткнувшись на её испуганный, умоляющий взгляд. А потом и на куртку на ней. Брови поползли вверх.

— А то происходит, что какая-то ненормальная… — начала с презрением блондинка. И вдруг начала наступать на неё. Та в ужасе отходила назад. Она больше не казалась ей красивой. Теперь её лицо выглядело страшным. И оно пугало её до ужаса — перекошенное от презрения, гнева и страха одновременно.

— Можно мне уйти? — пропищала она, и в голосе слышались подступающие слёзы.

— Уйти? Что? Сначала мы со всем разберёмся, а потом отправим тебя в полицию, — глумливо рассмеялась блондинка, а она вздрогнула. В голове всё смешалось. От боли, от страха. Руки затряслись. Она тяжело дышала, в глазах стояли слёзы. Блондинка подскочила к столу и схватила рисунок и помахала им перед её лицом. — Это твоих рук дело? Я спрашиваю: эта мазня, ужасная, корявая мазня пятиклассника твоя? Как ты… как ты посмела только?

Она молчала. Её сердце разбилось на маленькие кусочки — каждый его осколок больно впивался в рёбра, причиняя такую боль, что она не могла вдохнуть. Только умоляюще смотреть — прекрати, прекрати.

Ей вдруг стала противна блондинка так, что чуть не вырвало. Её перекошенное лицо, растрёпанные волосы. А она вдруг застыла с внезапным осознанием на лице. И повернулась к рыжему мальчику — тот стоял до этого и молчал. Сдула прядь, расхохоталась и бешено сказала:

— Это она. Это она за нами следила! Я так много раз замечала! Господи, да она двинулась на тебе! Она украла твой шарф! Змея! Наверное, по ночам она думала, как подобраться к тебе и как избавиться от меня… она… я даже не знаю, что она хотела сделать со мной, Артур, понимаешь! Я это по ней вижу, она сдвинутая! Просто… отвратительно… А мы ещё пригласили её…

Отвратительно…

Только и думала, как избавиться меня… отвратительно… отвратительно…