Накафельные рисунки

И выходит из-за спины начальника Дуся в халатике, подает наследственному почтальону чашку чая с вишневым вареньем. Напившись и утерев пот со лба, встает Бирюков на костыли и они с Дусей идут на улицу. А погода установилась разгуляй — солнце, чистое небо, мягкий, вышибающий блаженную слезу ветерок. Они садятся на лавочке. Бирюков смотрит на рвущуюся лавину. Находит потайную кнопку. И нажимает. А ее заело. И он продолжает жать, жать. Жмет до тех пор, пока не зазвонит будильник…

Теперь Бирюков уже не стремился встать, как раньше, побыстрее. Он долго лежал, глядя в белый потолок. Потом, когда стрелка на циферблате не оставляла ему ни одной лишней минуты, осторожно вставал с правой. Со вздохом обходил покрывшуюся пылью гирю. Плескал в лицо пригорошню воды, жевал что-то на кухне, не чувствуя вкуса. И полуспящим, полуголодным получеловеком тащился на службу. Не забывая, впрочем, смотреть себе под ноги.

Он похудел и помрачнел. Как-то постепенно со чтения увеселительной литературы перешел-таки на медицинские издания. Прежде, чем разнести их в ящики докторов, тщательно штудировал дома. И теперь очень хорошо представлял себе строение ноги, типы различных переломов, а также сопутствующие разрушения мышечной ткани и кожного покрова. Разбирался Бирюков и в различных технологиях восстановления. Знал виды возникающих осложнений и пути борьбы с ними.

Как-то сама по себе на тумбочке у его кровати собралась коллекция необходимых при переломах лекарств. Заметив ее Бирюков махнул рукой и купил костыли, к которым уже давно привык во сне. Приготовил и специальную проволочку, чтобы чесать кожу под гипсом.

Но время шло, а с ним ничего не случалось. Правая, как ни в чем не бывало, вела за собой по маршруту левую. Без поломок, без вывихов, даже без растяжения связок. Грех на нее было жаловаться. Но Бирюков продолжал упорно следить за ней: «Вот сейчас ее потянет на гололеде в бок…, нет, вон та женщина на углу нечайно толкнет меня… Как она похожа на Дусю. Да это же она…»

Не отдавая себе отчета, забыв, где у него левая, а где правая, Бирюков метнулся в сторону. Через кусты рванул на другую улицу. Выскочил на асфальт. С диким визгом тормознул возле него грузовик. Шофер проорал:

— Охренел совсем. Под колеса бросаешься.

Но Бирюков, не слушая его, побрел по проезжей части.

— Пьяный…, сумасшедший, — из проносившихся мимо машин долетало до него. Но не доходило. Он был занят своей мыслью и уверенно шел домой по самому кратчайшему пути.

Войдя в комнату Бирюков прямо прошагал к наследственному пуфик. Положил на него правую и, подбросив в верх двухпудовую гирю, закрыл глаза.

Боль долбанула Бирюкова по самое темечко. Но он не потерял сознания. Лишь закричал. С чувством огромного облегчения.

СЕГОДНЯ ПО АДРЕСУ «ФИЛИПУКИСА 8…»

На углу невдалеке от нашего дома я увидел объявление:

«Сегодня по адресу Филипукиса 8, кв. 34 в 20.00 состоится драма семьи из трех человек со скандалом, переходом на повышенные тона, пощечинами, истерикой, битьем посуды и перетягиванием ребенка…»

Подумал: «Надо же люди уже на дому постановки устраивают, скоро ни в какой театр ходить не надо. Будет тебе с доставкой прямо по твоему адресу…»

Так, оно и было. У подъезда я увидел точную копию первого объявления и осознал, что драма состоится именно в нашем доме. Проходя мимо тридцать четвертой квартиры я остановился. Прислушался.

Из-за двери доносились звуки, указывающие на распилку дров. «Мебель делят», — догадался я и решил глянуть одним глазком. Надавил на дверь. Она распахнулась.

На пороге возник невиданный мною ранее субчик в костюме то ли швейцара, то ли антрепренера. Он прижал палец к губам:

— Тс-с… Что вам угодно?

— Э…, — не сразу нашелся я, — объявление… Драма…

— Извините, — покачал головой субчик, — вы опоздали к началу…

— И…?

— Извините, — субчик тихо закрыл дверь перед моим носом.

«Не сильно и хотелось», — подумал я и пошел себе по лестнице дальше.

Прошло несколько дней и я уже стал забывать о странной постановке, когда в один из вечеров, возвращаясь домой на том же углу увидел новое объявление:

«Сегодня по адресу Филипукиса 8, кв. 37 в 2000состоится комедия в лицах нагрянувших из деревни родственников с живым гусем, цельным окороком, песнями и плясками, вечерним показом туалетов и утренней головной болью…»

Проходя мимо тридцать седьмой я остановился. Прислушался.

Неожиданно раздался взрыв хохота. Мне показалось, что даже пол под ногами задрожал. И я, не сдержав любопытства, надавил на дверь.

Она распахнулась, и на пороге возник уже знакомый субчик. Как и прошлый раз, он прижал палец к губам:

— Тс-с… Что вам угодно?

Я точно сформулировал: