Накафельные рисунки

Я сделал один набросок, второй, третий, четвертый. Все неудачно. Женщина ускользала, не получалась на бумаге. Я никак не мог ухватить суть, главное в ней — то, о чем говорил профессор. И это меня раздражало — так легко зарисовать несколько десятков человек и застопориться на последнем.

Время шло, летнее солнце припекало, и я не выдержал. Когда она проходила мимо, окликнул, не особенно рассчитывая на ответ:

— Извините…

— Да? — отозвалась женщина тут же. Отозвалась обыденно, как будто я окликнул ее на улице, в магазине, в автобусе.

— Вы не могли бы присесть вот здесь на минутку. Я хочу, что б ваш портрет получился самым лучшим образом…

— Мой портрет?…

— Да, видите ли, я — художник…

Она понятливо кивнула:

— Это я давно заметила… Но зачем вам мой портрет?

— Вы очень красивая женщина. Весьма выразительная натура…

Она улыбнулась:

— Пожалуй, есть немного… И…

— И именно поэтому мне хотелось бы зарисовать вас.

Ее брови несколько приподнялись:

— Я уважаю искусство. Но так вот сразу…

— Вас что-то смущает?

— Немножко, — покачала головой она, — Мне нужно подумать над вашим предложением. Конечно, в этом нет ничего предосудительного… Но прямо сейчас… Это невозможно…

— Хорошо, — закивал я, утирая пот со лба, — Тогда может быть завтра?

— Завтра? Может быть, завтра… — ответила женщина эхом и тут же оживилась, — А вы рисуете красками?

— Нет. Пока делаю наброски карандашами…

— Мне это близко.

Женщина пристально смотрела на меня, и я понял, что она не против продолжить наш разговор. Пришлось тактично удивиться:

— Действительно?

— Да, — брови ее дрогнули, — мою графику в одно время весьма хвалили. И я продолжаю рисовать, когда могу… Увы, здесь рисовать нечем…

— У вас нет карандашей?

— К сожалению…, — развела она руками.

Я глянул на свой арсенал:

— Возьмите мои…

Зрачки ее глаз мгновенно сузились:

— Принять подарок от незнакомого человека? А что я должна дать вам взамен? Я буду обязана позировать?…

Я покачал головой:

— Нет, что вы. Это просто подарок. Как коллега коллеге. А позировать, если не захотите, не нужно. Возьмите, пожалуйста, карандаши…

Она по-прежнему пристально, и как мне показалось, совсем не мигая, глядела на меня:

— У вас честные глаза…

— Я действительно не обманываю вас. Возьмите.

— Благодарю вас, — кивнула она и протянула руку.

Я сунул карандаши сквозь сетку. Женщина взяла их и довольно улыбнулась, разглядывая. Уходя, вновь повторила эхом:

— Может быть завтра…

Она ушла, оставив меня без рисунка, без карандашей, но с еще больше разгоревшимся интересом. Я не видел в этой женщине ничего болезненного. Она рассуждала достаточно здраво. Жесты были продуманы и спокойны. Ровные голос и дыхание. Речь воспитанного человека. Если бы я встретил эту «натурщицу» где-нибудь вне больничных стен и заговорил с ней, то вряд ли бы принял за пациентку лечебного заведения.

На следующий день она вышла во двор последней. Когда уже все гуляли. Когда мне подумалось, что какие-то причины удержали ее внутри. Женщина появилась, как только я, вздохнув, начал складывать мольберт.

— Здравствуйте, — приветствовала она меня с улыбкой, как старого знакомого.

— Здравствуйте. Ничего не случилось?

— Нет. Просто я рисовала и так увлеклась, что не заметила, как подошло время прогулки. Искусство захватывает, не так ли?

— Да… Совершенно верно.

Женщина смотрела на меня уже знакомым пристальным взглядом:

— И вы все еще хотите меня рисовать?

— Да, конечно.

Она не отводила глаз:

— Я много думала об этом. Видите ли, ведь это очень интимное дело — рисовать. И потом — я не знаю, что вы будете делать с моим изображением. Как вы меня нарисуете, кому будете показывать…

Этот взгляд ее практически немигающих глаз был мне в тягость. Я засуетился:

— Могу все рассказать…

Она остановила меня:

— Ну, что вы, я не хочу устраивать вам допрос. Давайте просто поговорим об искусстве. Я хочу, чтобы мы обменялись взглядами на разные аспекты…

Женщина присела на скамейку со своей стороны сетки. Раскрыла принесенный солнечный зонт.

Я подумал, что под видом вопросов о картинах, она попытается узнать о приходящем художнике побольше. Скрывать мне собственно было нечего, и потому приготовился отвечать прямо и быстро.

Однако ее, похоже, совершенно не интересовала моя биография. Женщина больше спрашивала о современных модных течениях, о стоимости картин, о художниках, с которыми я знаком, о моих однокурсниках и преподавателях. Слушала очень внимательно.

В конце своей лекции я так и сказал ей об этом:

— Вижу, что вам рисование действительно интересно и близко…

— Да, благодаря моей матери…

— Она была связана с искусством? — спросил я из вежливости.

— Нет. Но она привила мне любовь к красивым вещам и людям… Я столькому у нее научилась. Научилась, в том числе, жить красиво, не имея наследства или теплого местечка в большой компании. Мама всегда говорила: «Чтобы жить красиво, не обязательно тратить много сил и денег. Достаточно иметь голову…»

Она замолчала. Чтобы поддержать разговор, я посетовал:

— У меня вроде и голова на месте, но красивой жизни, увы…