Накануне

— "Старик" — да чтоб не пробился!.. Завтра, стало быть, будет. Теперь только вот забота — как встретить.

Голос окликнул с порога.

— Это как же понять, товарищ? Сама зазвала, а теперь даже не примечает.

Обернулась через плечо, шагнула навстречу.

— Ленин. Ленин завтра, Иван!..

С лица Ивана сразу сбежала усмешка:

— Ленин? Ты вправду?

— Телеграмма.

Глаза в глаза. И… само собой вышло, без мысли — поцеловались крепко. Так, что у Марины голова закружилась.

— Сумасшедший! Товарищ Василий…

Но товарищ Василий не слышал. И не видел: он стоял спиной, припав к телефону. Созвониться с Кронштадтом — предприятие сложное. Хорошо — на телефоне свои: узнали, в чем дело, соединили сейчас же, вне всяких очередей. А там со станции к морякам — уже совсем без задержки.

— Ленин завтра в десять вечера на Финляндском вокзале: надо встречать.

Голос ответный, басистый, гремит перекатами в прижатое трубкою ухо. Василий слушает, улыбка во весь рот.

— Ленин? Обязательно встретим. Как это может быть, чтобы Балтийский флот товарища Ленина не встретил. Более того: от имени флота заявляю: чести выставить почетный караул балтийские матросы никому не уступят.

— Придется потесниться, товарищ! — смеется в трубку Василий. — О рабочей гвардии позабыли?

Голос отвечает, тоже веселый, смехом:

— Перед рабочими посторонимся, так и быть, маленько. Но только маленько. Рядышком.

— А успеете организовать?

Секунду помолчал телефон.

— Сообщения с Питером, собственно, нет: ледоход. Однако для такого дела мы ледокол пустим. Будьте благонадежны: кто-кто, а моряки будут. До счастливого.

Отбой. Василий повернулся. Мариша и Иван ждали.

— Ну, кронштадтцы будут. А вот здесь многих, боюсь, оповестить не успеем… праздник завтра, на заводах никого… И типографии, как на грех, сегодня в ночь не работают.

— Всех на ноги поставить по районам — соберут! — убежденно сказал Иван. — За заставы только весть бросить — сама до каждого углышка дойдет. А что ежели сейчас — по церквам?.. Там народу — густо: разнесут мигом.

Мысль — с амвона грянут по всем заставским церквам, вперебой тропарям и псалмам: "Завтра в десять — Ленин!" — показалась Марише удачной, — она рассмеялась. Но Василий поморщился.

— Бюро Центрального уже приняло меры: товарищ, что сообщил только что о телеграмме, дал мне указание насчет Кронштадта и Выборгской.

— И нас, стало быть?

— Обязательно. Завтра с утра отправитесь на места; здесь, в районном, вам дадут направление. А пока идите по своим делам, куда собирались.

Он усмехнулся.

— У вас, между прочим, я тоже скажу, вид чего-то… жениховский.

Иван посмотрел на Марину. Марина сказала, чтобы выиграть время:

— А вы, товарищ Василий… с нами тоже? Завтра, я хочу сказать. Но до чего страшно все-таки… Вдруг мы завтра товарища Ленина не как следует встретим.

Глава 72 Ленин

Тревога оказалась напрасной. Уже к семи часам на площади перед вокзалом было не протолкаться, и далеко по Нижегородской, — глазом не взять, — сплошная, тесная стояла толпа. Заводы, заводы, полки. Не смолкая, звенели в ночном уже воздухе песни. Без песни столько часов не простоять на ногах: стоят с шести (иные — в передних рядах — и с пяти!), теперь уж одиннадцать, а поезд, слыхать, раньше двенадцати не придет. На то и поезд, чтобы опаздывать. Даже когда он везет Ленина.

С четырех углов били снопами белого, слепящего света прожекторы. И в этом белом, недвижном огне багрели особо алым, особо ярким и живым светом красные, без числа, знамена. У подъезда вокзала коваными башнями грозились ижорские броневики.

Мариша сжала руку Ивану:

— Иван… До чего хорошо!

На платформе народу — гибель, как ни строг пропуск. Делегации от заводов, от полков, партийные комитеты. Стоит в строю отряд рабочей гвардии. Уже по-весеннему, на людях нет полушубков, несуразных ватных куртушек, наверное, потому они кажутся особенно стройными, молодыми и ладными, даже Егоров — старик, дружинник пятого года. Блестят начищенные винтовки. Перед фронтом Никита — бледный, глаза запали глубоко: в такой день — в первый раз командовать. После дела в ночь на шоссе, против самокатной казармы, не приходилось выводить отряд: не было боев — будни были.

Прошел мимо, к выходу, Василий, озабоченный. Озаботиться есть чем: до сих пор нет моряков. Питерским полкам, желавшим выставить почетный караул, отказали, потому что кронштадтцам обещано. Кронштадту по праву принадлежит преимущество, потому что в крепости, по существу, и сейчас уже только одна власть: Совет депутатов. Но если балтийцев не будет — неприятная получится история: питерцы законно обидятся. А матросы могут не прибыть: ребята из Петровского района говорили сегодня: льду по заливу наворочено — никакой ледокол не пройдет.

Но у Мариши и Ивана лица такие, что и Василий заулыбался невольно. Подошел.

— Заждались?

Марина только вздохнула. Полчаса — много ли… А кажется — вечность прошла.

Цветы пронесли: розы. Огромные, шипастые, красные. В цвет знаменам. Иван спросил:

— Кто подносить будет, товарищ Василий?

И перевел глаза с Василия на Марину, очень заметно, чтобы товарищ Василий понял намек. И Василий понял: