Накануне

Дверь настежь. Прямо насупротив - окна, и у окон, в дыму, над полом, засыпанным осколками стекла, патронными гильзами, - согнутые спины в черных шинелях, вскинутые в прикладе локти. Мартьянов выстрелил в затылок ближайшему. И, спуская второй раз ударник, увидел сквозь пороховой дымный туман обернувшееся к нему в смертном страхе лицо городового под черной круглой шапкой с царским орластым гербом.

Справа, слева с громом бросали винтовки, подымали руки. Пулеметы молчали. Солдаты, привалившись спиною к стене, стреляли на выбор.

- Братцы! Мы же не волей!..

- А воля где? Не в тебе... братоубийца?

Глава 48

Полночь

В Таврический вернулись около полуночи. На улицах все еще толпился народ. И во дворе, перед дворцом, вкруг ярко пылавших костров, стояли - и даже сидели - на мерзлом грязном снегу солдаты. Грозно гляделась к Литейному пустым жерлом (Мартьянов знает, снарядов к ней нет) одинокая пушка.

В вестибюле столкнулись с выходившими из коридора Маришею, Федором, другими товарищами.

- Кончили? Заседание, я говорю?

Федор ответил, хмурясь неодобрительно:

- Чего там "кончили"... И не начинали. Наших почти что нет... Вы там с пулеметами, а меньшевики языками работают... Говорил я, в меньшинстве будем, - так и вышло: эсеров и меньшевиков набилось в Исполнительный комитет, а наши - все на счету... Чхеидзе - председателем, Керенского товарищем председателя. Сказать стыдно: меньшевики чуть было Носаря в Исполнительный не провели.

- Хрусталева? - воскликнул Мартьянов. - Того, что в пятом был председателем? Так он же изменник! Опубликованный!

- То-то и есть, что опубликованный. И все-таки провели бы, если бы наши не заявили протест. Ну и публика!

- Кто из наших вошел?

- Товарищ Молотов, еще из бюро двое... Товарищ Василий... Меня провели... Все равно: их в десять раз больше.

- Ну, уж и в десять, - успокоительно сказала Марина. - И всего-то на заседании было человек пятьдесят-шестьдесят... Погодите, когда настоящий, полный Совет соберется...

- То же будет, - с досадою в голосе махнул рукой Федор. - Что я наших не знаю?.. Будут они заседать, когда по районам - стрельба. Да и без стрельбы - непочатый угол работы. А тут... Я думал, и вправду: власть... Однако меньшевики будто вовсе не в ту сторону гнут. Нынче ночью чего насидели: комиссии выбрали - продовольственную, санитарную... вот. Маришу в санитарную определили, лучше бы она вовсе на заседании не была, с настоящего дела срывают... "Известия" Совета решили издавать... Только и всего... Ты куда? В штаб?

- В штаб, конечно, куда еще? - подтвердил Мартьянов. - Как там, не слышно? Ребята, вы отведите арестованного, а я в арсенальную заверну, оружие сдать.

Он оглянулся на понуро стоявшего под конвоем солдат бритого, опрятненького старичка и хмыкнул брезгливо:

- Тоже - старейший сенатор называется! Проститутке в кровать запрятался... Стыда в них нет... А ну, шагай!

По коридору - вправо и влево, насколько глаз хватает, - на полу, тесно, сплошь, вповалку лежат солдаты. Безоружные или с винтовкой в обнимку. И по всему зданию густой и тяжелый стелется храп.

- Уморились с непривычки, - усмехаясь, сказал Мартьянов, осторожно ступая через раскинутые ноги спящих. - Понятное дело: это тебе не на сорок верст переход.

Дверь, далеко впереди, открылась. В коридор выпятилась брюхастая огрузлая фигура.

- Не спится Родзянке! - фыркнул про себя Мартьянов. - Схватило, ежели грубым словом сказать, кота поперек живота...

Но он тотчас оборвал смешок. За Родзянкой выплыла осанистая фигура Некрасова, следом - еще несколько человек. Они пересекли коридор, к двери сорок второй.

- В штаб? - пробормотал Мартьянов и прибавил шагу. - Это еще что? Зачем им?

Глава 49

Взятие власти

На шум шагов от внутренней, весь вечер не открывавшейся двери в комнате штаба номер сорок второй все обернулись. Соколов, стоявший у стола с рыжебородым, приподнял удивленно бровь.

- Родзянко?

Часы били мерным старинным башенным боем... Одиннадцать, двенадцать... Ровно полночь. Прапорщик у стены, отогнув голову от телефона, прокричал:

- На егерские казармы ведет наступление какая-то пехотная часть по полотну царской ветки, от Царского.

Он замолчал, повесил трубку и торопливо подтянулся во фронт, увидя Родзяниу и вошедших табунком думцев.

Родзянко, не здороваясь, высоко подняв на короткой шее мясистую голову, подошел к столу и сел, не глядя вокруг. За спиной кресла стали Некрасов, Терещенко, еще какие-то бритые и бородатые. Родзянко заговорил, словно нехотя, словно выжимая из себя слова:

- Временный комитет Государственной думы постановил принять на себя восстановление порядка в городе, нарушенного последними событиями. Насколько восстановление это - в кратчайший срок - необходимо для фронта, вы и сами, как военные, должны понимать. Комендантом города назначается член Государственной думы, генерального штаба полковник Энгельгардт.

Из-за некрасовской широкой спины поклонился, - поклоном изящным и легким, - молодой, с парижской бородкой штатский, как бы рекомендуясь: это я и есть, Энгельгардт.

Соколов, севший демонстративно, как только сел Родзянко, вскочил.