Накануне Господина: сотрясая рамки

12 Че Гевара Э. Социализм и человек на Кубе // Че Гевара Э. Статьи. Выступления. Письма. М.: Культурная Революция, 2006. С. 490.

13 Цит. по: McLaren P. Che Guevara, Paulo Feire, and the Pedagogy of Revolution. Oxford: Rowman & Littlefield, 2000. P. 27.

14 Че Гевара Э. Послание народам мира, отправленное на Конференцию трех континентов // Че Гевара Э. Статьи. Выступления. Письма. С. 526.

15 Kierkegaard S. Works of Love. N.Y.: Harper&Row, 1962. P. 114.

16 Лучший литературный пример такого «убийства из любви» – это роман «Возлюбленная» Тони Моррисон, где героиня убивает свою дочь, чтобы она не попала в рабство.

17 Можно заметить иронию в том факте, что сын Нисона – верующий мусульманин-шиит и что сам Нисон часто говорит о своем предстоящем обращении в ислам.

18 См. запись в блоге:26499132966/according-to-slavoj-zizek-no-one-understands-slavoj-zizek.

19 Нечто подобное происходит и в нашем обычном языке. Так, говоря о политике, мы часто (иронично) используем пассивную форму активного глагола – например, когда какому-то политику приходится «добровольно» уйти в отставку, люди комментируют это, говоря «его ушли». В Китае во время культурной революции использовали даже нейтральную форму, как у глагола «сражаться», в искусственном активном или пассивном залоге; когда некий партийный кадр обвинялся в ревизионизме и его подвергали «идеологической проработке», о нем говорили, что он «сражаем» или что революционная группа «сражает» его (тут возвратный глагол становится переходным: мы не только сражаемся, мы сражаем кого-то). Такое искажение «нормальной» грамматики адекватно передает подспудную логику. Следовательно, вместо того чтобы отвергать такие искажения как насилие над нормальным использованием языка, мы должны отдать им должное как вскрывающим неявное насилие нормального словоупотребления.

20 Arch Getty J., Naumov O. V. The Road to Terror. Stalin and the Self-Destruction of the Bolsheviks, 1932–1939. New Haven, L.: Yale Univ. Press, 1999. P. 14.

21 Более детальное прочтение романа Сарамаго см. в заключении к книге: Жижек С. О насилии / пер. с англ. А. Смирнова, Е. Ляминой. М.: Европа, 2010.

22 Я опираюсь здесь на идеи, высказанные Сречко Хорватом из Загреба.

23 Более подробное исследование «Темного рыцаря» см. в: Жижек С. Год невозможного: искусство мечтать опасно / пер. с англ. А. Маркова, А. Ожигановой, Е. Савицкого. М.: Европа, 2012. С. 227–243.

24 Я здесь не касаюсь массового убийства в кинотеатре г. Аврора, которое не имеет никакого отношения к содержанию фильма.

25 Более подробное исследование «Кориолана» Файнза см. в: Жижек С. Год невозможного. С. 207–226.

4. Непристойность материнского супер-эго

Немецкое выражение rückgängig machen, которое обычно переводят как «аннулировать» или «отменить», имеет и более точное значение: обратить вспять, задним числом сделать так, как если бы этого не было. Сравнение «Фигаро» Моцарта с «Севильским цирюльником» Россини сразу сделает понятным, о чем идет речь. У Моцарта освободительный политический потенциал пьесы Бомарше сохранен вопреки давлению цензуры – вспомните хотя бы финал, где граф вынужден преклонить колени и просить прощения у подвластных ему людей (не говоря уж об общем взрывном «Viva la liberta!» в финале первого акта «Дон Жуана»). Именно такой меркой должно оцениваться захватывающее дух достижение Россини, каким был его «Цирюльник». Россини взял театральную пьесу, которая была одним из символов, воплощавшим дух революционной французской буржуазии, и полностью деполитизировал ее, превратив в чистую оперу-буффа. Не удивительно, что золотым периодом творчества Россини были 1815-1830-е годы, на которые приходится период реакции, когда европейские правительства занимались заведомо бесперспективным делом Ungeschehenmachen (отмены произошедшего) предшествующих революционных десятилетий. Это именно то, что удалось проделать Россини в его великих комических операх: они пытаются вернуть к жизни предреволюционный мир в его невинности. Россини вовсе не испытывает ненависти к новому миру и не борется с ним – он просто пишет музыку так, как если бы годов с 1789-го по 1815-й не было. Россини поступил поэтому правильно, (почти) перестав после 1830 года сочинять музыку и заняв позицию довольного человека, который наслаждается жизнью и поедает свои турнедо,  – это был для него единственно верный этический поступок, и его длительное молчание сравнимо с молчанием Яна Сибелиуса, а также Артюра Рембо и Дэшила Хэммета [40] в литературе.