Наказ атамана

Львов чиркнув спичкой закурил сигарету, и затушив огонь резким взмахом руки, подвинул к себе пепельницу. В этот момент затрезвонил телефонный аппарат, и полковник снял трубку:

– Львов у аппарата… Ясно, Рылёв. Жду. – он положил трубку, и сделав несколько неспешных затяжек затушил сигарету.

– Принадлежность кулона установлена, им действительно владели ваши родители. Мне кажется вероятной следующая версия событий: вы искали кулон матери, обладатели кулона узнав об этом вас нашли, после цивилизованных переговоров вы смогли убедить их в том, что кулон принадлежит вам по праву наследования, после чего ваши собеседники передали кулон вам и вы расстались. Вы согласны?

Туманов нейтрально пожал плечами: да мол, примерно так.

– У меня к вам больше вопросов не имеется, Сергей Аркадьевич. Сейчас явится Рылёв, заберёте свой кулон и не смею вас больше задерживать.

Ожидая возвращения Рылёва полковник предложил кофе, и они успели побеседовать о разных пустяках. От любезного предложения подвезти до гостиницы Туманов отказался, и из здания Министерства он вышел уже ближе к вечеру.

Ужинать решил в ресторане гостиницы. По вечернему времени зал ресторации был полон, и официант проводил его в самый дальний угол, где за столиком был единственный посетитель – молодая дама, скучающе рассматривавшая публику. Учтиво поинтересовавшись у неё, не будет ли она возражать соседству, официант смахнул со стола несуществующую соринку и, приняв заказ Туманова, моментально удалился.

– Сударыня, прошу простить за вторжение. Серж Туманов, к вашим услугам. – Туманов вежливо поклонился.

– Виктория Грацианова, – любезно ответила дама, – рада приятному обществу, господин Туманов. Наконец-то судьба одарила собеседником, представьте только: даже о погоде поговорить было не с кем. А она замечательна, не правда ли?

– Много лучше ситуации на фронте, сударыня.

Дама засмеялась, слегка шлёпнув веером по руке собеседника, окутав его терпким ароматов духов.

– Чувствуется юмор военного человека! Как я рада, что вечер не будет томным!

Он и не был томным, особенно после первых бокалов шампанского и завязавшейся своим чередом непринуждённой беседы. Туманов выдерживал в разговоре определённую дистанцию, не предпринимая попыток нарушить приватность собеседницы. Время от времени незаметно осматривал зал, понимая, что ход событий последних суток только набирает обороты, и бдительность ослаблять не следует. После второго бокала ему стало жарко, и панорама зала медленно спланировала в сторону, поменяв местами ковры на полу и хрустальные люстры, которые, брызнув в стороны алмазными искрами, тут же погасли…

…Темнота постепенно наполнилась звуками, сначала стали различимы незнакомые голоса.

– Zabijete ho, doktore (Вы его угробите, доктор)!

– Podivej, prijde k rozumu (Смотрите, он приходит в себя).

Хлопнула дверь. Какие-то глухие крики в соседнем помещении. Пришла боль: первым заныл затылок, словно оттаивая от холода, потом кольнуло сердце, неожиданно невероятно часто стучавшее в груди. Туманов не открывая глаз попробовал шевельнуть руками, и не смог – они оказались чем-то приторочены к плоскости, на которой он лежал.

– Hybe se, slava Vsemohoucimu (Он шевелится, слава Всевышнему), – голос был с хрипотцой, с командными нотками.

Кто-то грубо похлопал его по щекам, отчего в висках выстрелило болью, и Туманов открыл глаза.

Мрачное помещение, плохо освещённое тусклой лампой под потолком, тёмное, узкое и высокое окно, голые, салатного цвета стены, и трое людей в штатском, стоящие вокруг него. Судя по всему, лежал он на столе.

– Очухались, сударь? – с лёгким акцентом спросил тот, что был постарше и имел единственное отличие от остальных – пышные усы. Голос тот же, с хрипотцой, скорее всего он и был старшим.

Стоящий ближе к двери тронул запястье Туманова и молча сосредоточился на его пульсе, видимо – врач.

– Пульс частый, но хороший. Годен, – кивнул старшему.

– Отлично. Лежите пока тут, – усач удовлетворённо окинул взглядом фигуру Туманова, – За вами придут.

И все трое вышли из комнаты, больше походившей на камеру. Туманов осмотрелся, насколько позволяло ему неудобное положение связанного по рукам и ногам: он действительно лежал на большом, длинном столе, привязанный к нему за все четыре конечности. Кроме этого стола в помещении была медицинская капельница рядом, пара стульев, и ещё один, меньший, письменный стол у самого окна. Окно было забрано в решётку.