Наказание и преступление. Люстрация судей по-Харьковски

Такой ответ был мягко сказать странным и неадекватным. Куля был опять ошарашен… Где же логика? Где здравый смысл? На ровном месте схватили, черт знает в чем обвинили, по беспределу посадили, а теперь забирают последнюю копейку и практически выгоняют на улицу. Такой вариант его категорически не устраивал. Дом, в котором сейчас жили его родители, был куплен за деньги банка. Куля рассчитывал за то имущество, которое было когда-то арестовано, как часть его бизнеса, рассчитаться с банком и сберечь родителям их место жительства, а при тех раскладах, которые предложил апелляционный суд, получалось, что ни родителям, ни ему самому по выходу из тюрьмы, жить было негде. Квартира, где сейчас жила Ирина, была по его же инициативе переоформлена полностью на нее давно, еще как только он собрался брать кредит у Киевского концерна, перед открытием Харьковского филиала. Так было проще тогда готовить необходимый пакет документов. Кроме этого, по делу после апелляционной, предстояла еще и третья инстанция, кассационная, которая имея по жалобе прокурора тот же состав обвинения, легко могла свои решением вернуть ход дела назад в первую инстанцию, а Кулю в итоге обратно в тюрьму. Такая позиция СИСТЕМЫ не шла ни в какие ворота здравого смысла. Кулю опять накрыла волна негодования от степени ненасытности СИСТЕМЫ, от ее безграничной безнаказанности, несправедливости или просто тупости. Только наглый беспредельщик или скорее тупой дурак, не имея на руках никаких доказательств наличия белого, и наоборот имея массу фактов подтверждающих черное, станет нагло на голых предположениях и с сомнительной выгодой для себя утверждать, что у него все-таки белое. А когда у озабоченного дурака появляется безграничная и безнаказанная власть, то он автоматически становиться бездумным беспредельщиком. Именно это чувствовал Куля, когда пытался понять своего оппонента, и понимал, что это бесполезно. Как-то более выгодно сторговаться не представлялось возможным, СИСТЕМА к такому процессу была не приспособлена. В итоге он был настроен уже отказаться от сотрудничества, но куратор, хороший человек, в последний момент переубедил его, обосновав тем, что арест с некоторого его имущества можно будет снять позже, действуя параллельно, и таким образом появлялась возможность заплатить этому суду и восполнить деньги отца, а имеющуюся недостачу он взялся доложить из своих. Куля был тронут до слез. Конечно он согласился и поспешил обрадовать родителей о том, что принципиальная договоренность появилась на высоком уровне, а значит ждите, скоро все будет хорошо.

Но прежде чем наступило то скоро, произошел занятный инцидент, которого Куля не оценил, и в свете якобы достигнутой договоренности, не понял. Когда процесс рассмотрения жалоб в апелляции дошел до очереди Кули комментировать свою жалобу и отвечать на вопросы сторон, он был спокоен и сосредоточен. Председательствующий коллегии судей апелляционного суда представлял собой солидного, седого, усатого мужчину преклонного возраста, но еще достаточно энергичного и острого умом. Он очень хорошо смотрелся, внушительно, в черной мантии на центральном из трех кресел с высокими спинками и вызывал первое время доверие у всех присутствующих, и даже у Кули. В нем с первого взгляда читался и жизненный, и судейский опыт, что в первые минуты автоматически подкидывало надежду на его профессиональный и беспристрастный подход к делу. Но так казалось Куле только первые пять минут после того, как этот судья начал его допрашивать. То, что начало происходить после пятой минуты, он даже не думал, что такое вообще бывает. Задавая вопросы подсудимому, судья вдруг повел очень профессиональный, на уровне высшего пилотажа допрос с пристрастием, причем это было так искусно произведено, что того психологического давления, того применения ментовского приема взятия допрашиваемого на понт, не заметили не только присутствовавшие потерпевшие, всего этого незаконного безобразия не заметила даже Кулина адвокатша. Было похоже на то, что этот судья когда-то был классным следователем или возможно опером, а теперь имея перед собой строптивого, нерасколовшегося выскочку, решил встряхнуть стариной, и чем черт не шутит попробовать его все-таки расколоть.

Для начала он решил немного раскачать Кулино спокойствие и уверенность. Задав изначально несколько вопросов строго, но спокойно, на шестой минуте он, сформулировав хитрый, сложноподчиненный двойной по смыслу вопрос, поставил им своеобразную ловушку. Дав минуту отвечающему на ответ по первой, предварительной его части, он его вдруг грубо, на сильно повышенных тонах перебивает, явно демонстрируя свое недовольство, и уличая уже его в проявлении хитрости, обвиняет в том, что допрашиваемый, якобы, не отвечает на четко поставленный судом только что вопрос, и пытается, якобы, "вилять" от правосудия, хитро и незаметно для окружающих имея ввиду при этом, суть уже второй основной части своего двойного вопроса.