Наказанные народы

В августе 1973 г. секретарь Чечено-Ингушского обкома КПСС (позднее председатель Верховного Совета ЧИ АССР) Х. Х. Боков говорил на обсуждении «Очерков истории Чечено-Ингушской АССР»: «Для патриотического воспитания трудящихся нашей республики важно показать не только образцы, достойные подражания, но и гневно осудить предателей, дезертиров, врагов народа, стремившихся помешать борьбе советских людей с иноземными захватчиками»[142].

Откликаясь на этот призыв, В.И. Филькин выступил со статьей[143], в которой попытался определить позицию Чечено-Ингушского общества во время войны 1941-45 гг. Он категорически утверждает, что социальной базой «политического бандитизма» были кулаки, а также муллы, шейхи и… буржуазные националисты (как будто «буржуазные националисты» образуют какую-то особую социальную прослойку!).

По мнению В. И. Филькина, среднее крестьянство, составлявшее значительный процент населения, поддерживало все мероприятия советской власти и оказывало ей помощь в борьбе с «антисоветскими элементами». Другая часть среднего крестьянства, более зажиточная, будто бы соблюдала нейтралитет, но порой оказывала антисоветским элементам «прямую поддержку». Однако эта схема носит довольно абстрактный характер и очень походит на известную схему «Краткого курса» истории ВКП(б) о роли «кулака» и «середняка». Остается открытым лишь один вопрос, куда же подевались «бедняки», если на Чечне было столь явно выраженное классовое расслоение? Им места в схеме В. И. Филькина не нашлось.

* * *

Уже осенью 1941 г. неудачи советской армии на юге начали болезненно отзываться на положении на Кавказе. Опасения, что Турция может внезапно ударить с юга, ускорили проведение мобилизационных мероприятий. События под Москвой и в самой Москве 15–16 октября, когда десятки и сотни тысяч людей покинули столицу из опасения, что она может вот-вот быть занята гитлеровцами, еще более усилили напряжение.

22 октября в Грозном был создан Городской комитет обороны во главе с первым секретарем Чечено-Ингушского обкома ВКП(б) В. И. Ивановым. Тысячи людей вышли на строительство оборонительных рубежей вокруг Грозного. Из военнообязанных была сформирована отдельная саперная бригада. Эти усилия не пропали даром: осенью 1942 г. Грозный не пустил немцев, их наступление затормозилось и выдохлось на подступах к городу. В середине ноября 1941 г. началось формирование 255-го отдельного ингушского кавалерийского полка и резервного дивизиона. Следует иметь в виду, что часть военнообязанных была призвана в Красную Армию еще до начала войны и уже сражалась на различных участках гигантского советско-германского фронта. Формирование новых частей происходило в нервозной обстановке, вызванной вооруженной борьбой в горах. В. И. Филькин, в ту пору один из секретарей обкома партии, пишет, что «отдельными» райвоенкоматами были допущены «серьезные извращения». Призывалось в армию все мужское население, включая абсолютно не пригодных к военной службе стариков и инвалидов. Призванные зачастую сидели на голодном пайке и иногда самовольно покидали казармы, чтобы дома вдоволь насытиться. В результате дезертирство приняло такие широкие масштабы, что вызвало тревогу, и в марте 1942 г. призыв в Красную Армию военнообязанных чеченцев и ингушей был прекращен. Позднее это распоряжение было признано ошибочным и, конечно, приписано козням Берии[144].

В августе 1942 г. было разрешено провести добровольную мобилизацию чеченцев и ингушей в Красную Армию, вторая мобилизация была проведена 25 января — 5 февраля 1943 г., третья — в марте того же года.

В постановлении обкома партии и Совета народных комиссаров Чечено-Ингушетии с удовлетворением отмечались «стойкость, мужество и бесстрашие», которые проявили чеченцы и ингуши, мобилизованные в сентябре 1942 г.[145] В мае 1943 г., подводя итоги второй и третьей мобилизаций, специальная комиссия Закавказского фронта дала вполне благоприятный отзыв о поведении чеченцев и ингушей на фронте, и обком констатировал с удовлетворением, что «призыв добровольцев чеченцев и ингушей в Красную Армию сопровождался проявлением подлинного советского патриотизма»[146].

Кроме того, в рядах народного ополчения было обучено военному делу 13.363 чеченца и ингуша, что составляло около 40 % всех обученных из числа населения автономной республики[147].

В. Филькин приводит данные, которые он считает неполными, о количестве чеченцев и ингушей, призванных в действующую армию. Он называет цифру более 18.500, не считая призванных до начала войны[148].

Несколько сот чеченцев и ингушей было в гарнизоне легендарной Брестской крепости. Но до сих пор об этом стараются умалчивать…