Наковальня

— Объясните мне кое-что, — попросил Габриел. — При всех этих кошмарах, почему вы не улетели?

— Улететь? — Удивление раскололо лицо старика. — Улететь? Куда? Кьяра — мой дом, парень. Это мое. — Он похлопал стену. — Мое. У каждого есть свое место, парень. Оно там, где ты слышишь его голос. Я родился здесь. Куда я должен лететь?

— Куда угодно. Есть Семнадцать…

— …каменных шаров, я знаю. Но ни на одном из них нет Наковальни, парень. Ты говоришь мне о земле твоего народа…

— Земля моего народа не принадлежит ему. Никто никогда не понимал этого. Земля ничья…

— К черту! — яростно выплюнул Эллис. Габриел вздрогнул, когда брызги попали ему на щеку. — Это место мое! Я вижу солнце… Я вижу, как оно растет, год за годом, по мере того как Тор приближается к нему! Когда я был ребенком, оно было чуть больше всего остального в небе, просто маленькая точка, как… как звездный свет на женских губах. Теперь оно как ягода с быстрофермы. Зажженная ягода. Оно дает тени. Ты знаешь, что, когда я был ребенком, у меня не было тени? Теперь есть. Днем я хожу снаружи, и смотрю вниз, и вижу себя — вымазанного в земле, часть земли. Она моя… и я люблю ее. Я принадлежу Наковальне. Она никогда не отпустит меня. Она убивает все, к чему прикасается. Но она все равно моя.

Габриел понял. Однажды Элспет посмотрела вниз и увидела свою тень, свое темное «я»? Своего вечного преследователя. Не он ли и убил ее?

— Расскажите мне о той ночи, когда погибла моя сестра. Эллис, казалось, смутился. Он обхватил себя за плечи, избегая взгляда Габриела.

— Проклятые цурзовцы, — пробормотал он. — Я ничего не видел, я так им и сказал.

— Но с вами что-то случилось.

— Да. На меня напали. Обычно я встречался там с Элоиэой, как стемнеет. Она оставила Тор. Оставила на годы. Но не смогла жить вдали. — Старик сжал губы с мрачным удовлетворением. — Она вернулась, и ее тоже сломали пополам. Убили в конце концов.

Он внимательно изучал Габриела.

— Я и тебя видел, однажды, — пробормотал Эллис.

— Меня?

— В парке. Поздно вечером.

— Да. Я говорил там с Элоизой пару ночей назад. Габриела вдруг пробрал холод, когда он понял, что не может вспомнить, сколько ночей назад это было.

— Нет… это было… несколько месяцев назад. Ты лежал на спине, голый, с камнем в руке.

Эллис смущенно потер глаза.

— С камнем?.. — моргнул Габриел. — Вы уверены, что говорите не об Элспет?

— Я знал твою сестру, — презрительно ответил старик. — Видел, как Элоиза разговаривала с ней… но сам я с ней не был знаком, — добавил он, будто защищаясь.

— Я знаю.

— Да? Откуда? — яростно огрызнулся Эллис. — Ты думаешь, Старый Мак — ничтожество? Ты думаешь, я слишком большое ничтожество, чтобы быть с ней знакомым!

— Нет, — как можно спокойнее сказал Габриел. — Нет. Я знаю потому, что, если бы вы были знакомы, вы бы мне об этом уже сказали.

— Хм. Ну, мы не были знакомы. — Эллис как будто смягчился. — Но я видел ее… пару раз. Издалека. Ну, короче, я нашел путь нижней землей в парк, в пару ремонтных выключений. Хе-хе-хе. — Он озорно захихикал. — Чертова система безопасности скопытилась. Ха! — Эллис пожал плечами. — Заснул, целуя эту жидкую леди. — Он поднял фляжку с джином и радостно потряс ее, так что содержимое заплескалось внутри. — Проснулся уже ночью. Пришлось понаблюдать. Не рискнул выходить наружу — вдруг сигнализация работает, — но ноги, парень, проклятые ноги. О-хо-хо. Кровь не циркулирует, а я дрых несколько часов. Поэтому я встал и ходил там, взад-вперед, взад-вперед, ноги просыпались и кусали меня, и вдруг — бац! — кто-то прыгает на меня, и — бац! — я на полу. Потом очнулся, а всюду шпики и…

Габриел перебил:

— Но вы сказали, что слушаете. Вы никого не слышали? Не слышали, чтобы кто-то подходил?

Эллис покачал головой.

— Они были умелые. Ничего не видел, ничего не слышал. Умелые. Ничего. Вдруг они прыгают мне на спину, и пол мчится к лицу, и затем… затем… шпики, руки, как большие жирные тонконоги, хватают Старого Мака с головы до ног.

Эллис с нарочитым вниманием осмотрел свою фляжку. Землянин молча ждал. Пальцы старика дрожали, но эта дрожь не имела ничего общего с джином, и глаза Эллиса блестели от влаги, которую он не мог сморгнуть.

— Проклятие… — прошептал старик, — они убили ее. За что? За то, что сидела себе в парке каждый день… пытаясь злить… Рейнера и его этих… пустыми коробками и фантиками от конфет?.. Чертовы цурзовцы! — Он сплюнул. — Ты знаешь, каково это — узнать, что ты — ничто? Пылинка. Шпики — муниципалы — они подняли меня… подали свою Твердую шпикову руку, пытаясь убедить меня им что-нибудь рассказать. А потом пришли цурзовцы и… черт побери, я и думаю: «Ага, вот они и добрались до меня…» А они вдруг берут и отпускают. И никаких вопросов. Никакого: «Кто ты?» Ничего. Они выплюнули меня. Какой-то старый пьянчуга не имеет ни-че-го, он — ничто.

Эллис снова приложился к фляжке, и жидкость потекла у него по подбородку.