Наковальня

— Было время… я был кем-то. У меня были идеи, меня… меня ценили. Проклятие… Ты знаешь, что это такое, когда вдруг, день за днем не можешь получить работу? Когда ты… Я работал в инженерном деле с тех пор, как мне стукнуло двадцать два! Служил на… я не знаю, на… черт побери… — Эллис попытался сосчитать на пальцах. Потом уронил руку, будто чужую, и шмыгнул носом. — Я не помню, на скольких… на уйме кораблей. И вдруг все кончилось. Я полностью связан. Не могу получить место… кредит аннулирован… слишком большой риск… — Он замолчал.

— Они распустили слух о вас, — тихо сказал Габриел.

— Ты знаешь? — удивленно прошептал Эллис. — Наступает момент, когда под тобой словно разверзается большая яма, и все, что ты можешь сделать, это скользить в нее. Это легче, чем бороться. Жидкая леди, она сохраняет тебе теплоту в горле, и теплоту в брюхе, и пустоту в голове. Ты ударяешься о дно и понимаешь… что все хорошо. Все хорошо. Ты смотришь вверх, и это так чертовски высоко. И ты удивляешься: а чего ты вообще беспокоился?

Теперь Эллис Куинн безудержно плакал, морщины на старческом лице стали блестящей паутиной слез.

— Время от времени я еще выбираюсь в плоскую страну… я мог бы оставаться здесь, внизу, или на Площади, но… здесь у меня нет тени. Иногда мне просто необходимо выбраться наружу и увидеть мою тень, увидеть, что я все еще живой.

Он энергично потер лицо грязным рукавом и сказал уже спокойнее:

— Если тебя интересует голубой ящик… — Эллис помолчал. — Они наняли одного типа, чтобы расшифровать его… одного эксперта, как я слышал. Это было лет… девятнадцать назад. Не знаю, расшифровал он или нет.

— У него было имя? — спросил Габриел с затеплившейся надеждой.

— Магнус Уэстлейк.

— А он еще жив? Эллис ухмыльнулся:

— И да и нет. Слышал, он отправился по Дороге Действительности.

— Куда?

Эллис с жалостью покачал головой:

— Уйти можно по-разному, чудо. Эта Дорога — ВНУТРИ. Мне говорили, что Уэстлейк навсегда ушел во ВНУТРИмир много лет назад.

— Дьявол, — тихо выругался Габриел. Если Уэстлейк навсегда ушел ВНУТРЬ, значит, он постоянно отключен. — А почему? Вы не знаете?

— Эта Дорога — убежище богача. Ты уходишь туда, только если тебе все осточертело, или если ты смертельно болен, или если ты и так наполовину псих… или если боишься.

— Боишься? Боишься чего?

— Чего угодно. Жизни. Смерти. Нет места безопаснее, чем ВНУТРИмир, приятель. Самая жесткая охрана, истребители вкалывают полную рабочую неделю, чтобы не подпускать тонконогов и чип-тараканов к схемам… вот почему это так дорого. Ничто не может до тебя добраться. Видно, у Уэстлейка была богатая семья…

— Значит, это то, от чего он бежал, — сказал Габриел. Это не был вопрос.

— Или от кого, — промолвил Эллис. — Я-то знаю. — Старик сплюнул. — Пора идти.

Он с трудом поднялся на ноги и сделал несколько нетвердых шагов по туннелю.

— Подождите…

Габриел встал, но старый пьяница накренился, полуобернувшись, и махнул рукой, будто пытаясь стереть его.

— Иди своей дорогой, человек. Нижняя страна не обережет тебя, если ты останешься.

— Но где я могу найти вас?

— Найти меня? — задохнулся Эллис. — Найти меня? Ты не найдешь меня! Не… най… дешь! Ты что-нибудь слушал? А? Разве ты не получил, что хотел?

— Эллис…

— Старый Мак! — прошипел Эллис. — Эллис… здесь нет никакого Эллиса! И никогда не было!

Старик повернулся и, шатаясь, побрел прочь. До Габриела донеслось его бормотание:

— Он умер. Он умер там, на Наковальне…

Внезапно обессиленный, землянин прислонился к стене и зажмурил глаза. «Он умер там, на Наковальне».

А теперь умирала бабушка Лалуманджи.

Габриел вернулся в Лендинг в первый раз за два года после того сердечного приступа, едва не ставшего роковым. Он погладил руку бабушки, и ее веки затрепетали, открываясь. Глаза медленно скользнули из стороны в сторону, поймали его, удержали.

Ее губы зашевелились. Еле-еле.

— Габриел. Что ты здесь делаешь, Габриел? Я думала… я думала, ты никогда… не вернешься домой… ты сказал… — Вдох. — Ты привел ее? Ты привел… Элспет? Я все спрашивала себя, где она прячется? Наша Элспет…

Ее голос плыл как облако.

Габриел проглотил слюну пересохшим ртом. Даже сейчас он не мог заставить себя солгать бабушке.

— Она отправилась скитаться в буше, ба, ты же помнишь. Три года прошло. За это время она далеко ушла.