Наковальня

Через несколько секунд Габриел вышел из лифта в просторную и пустую гостиную. Стены были бледно-розовые, а блестящий мрамелиновый пол инкрустирован абстрактной мозаикой фрактальных спиралей. Вся мебель состояла из четырех диванчиков, принимающих форму тела. Они, как жемчужного цвета пудинги, обступали кофейный столик в виде позолоченной мужской фигуры, свернувшейся калачиком. Прозрачная крышка стола поддерживалась его плечом и бедром. Два стрельчатых дверных проема смотрели друг на друга с противоположных стен, завешенные полупрозрачным паучьим шелком. Отблески света на левой занавеске выдавали присутствие в соседней комнате бассейна. Габриел даже слышал журчание фонтана сквозь несущееся со всех сторон веселое пение птиц.

Однако его внимание захватили павлины. Их было три: один голубой, второй винно-краеный, а третий — желтый с золотым. Развернув хвосты веером, они с царственным величием медленно кружили по комнате. Врожденная неприязнь Габриела ко всем генинжевым существам была почти побеждена их абсолютной красотой. Они казались не столько птицами, сколько живыми и прекрасными ювелирными изделиями, позолоченными и украшенными перьями из драгоценных камней.

С трудом оторвав от них взгляд, Габриел вышел на середину комнаты. Откуда-то доносились голоса.

— Эй, привет! — позвал он. — Есть кто-нибудь дома? Его голос отозвался странным эхом. Фиолетово-розовая птичка выпорхнула из шелковых занавесок, и глаза Габриела Последовали за ней. Птица взмыла вверх. И еще выше. И еще. И еще.

— Ого-го, — прошептал он. Габриел считал, что его ничем не удивить, но такого… такого он не ожидал.

Стены комнаты оказались всего лишь трехметровой высоты перегородками. Такие же перегородки делили все пространство под куполом здания на анфиладу комнат без потолка. Сам купол уходил ввысь метров на тридцать, а висящий в центре его необыкновенный мобиль словно бросал вызов законам тяготения. Прозрачный янтарный шар, больше метра диаметром, окруженный кольцами, которые вращались одно в другом в разных плоскостях и направлениях. Плющ и прочие висячие растения обвивали весь купол, и радужных окрасок птицы порхали с ветки на ветку. Кое-где с листьев растений тонкой струйкой сбегала вода и падала куда-то за перегородку.

Птичка цвета океанской зелени с бирюзой полетела из купола вниз, и Габриел инстинктивно протянул руку. Птица тотчас замахала крыльями и, усевшись к нему на запястье, весело запела.

Не было никакого сомнения, что это маленькое создание — генинж и запрограммировано садиться на протянутую руку и петь. По форме тела это был соловей, хотя никакой соловей не мог бы похвастаться таким тропическим оперением. К тому же соловьи редко носят воротнички, украшенные драгоценными камнями.

Клюв у птицы тоже был странный. Он совсем не шевелился. Габриел осторожно накрыл птицу рукой, нежно зажимая пальцами крылья, пока не лишил ее подвижности, потом внимательно осмотрел клюв. Это оказался вовсе не клюв. Нижняя челюсть была вплавлена в череп, образуя конструкцию в форме трубки, неподвижную и неспособную ни открываться, ни закрываться. С приступом тошноты Габриел перевернул птицу, она по-прежнему истерично пела. Как он и подозревал, ануса не было. Как же тогда?.. Ну, конечно, для этого и нужен ошейник! Птицу кормят внутривенно.

«Правильно, — горько подумал землянин. — Мы же не хотим, чтобы птицы гадили на нашу драгоценную мебель, не так ли?»

Услышав приближающиеся шаги, Габриел разжал пальцы. Затрепыхавшись, птица вырвалась на свободу и упорхнула в купол, ни на секунду не переставая петь.

— Мистер Кайли, простите, что заставила вас ждать. Вижу, вы уже познакомились с нашей дикой природой.

Обернувшись, Габриел увидел перед собой миниатюрную темнокожую женщину. Она была одета по североконтинентальной гелиосской моде высшего света: длинное парчовое одеяние небесно-голубого цвета в серебряную и желтую крапинку и причудливый головной убор с вуалью, которая бросала дымчатую тень на ее лицо. Кожа ее рук была эбеново-черной и младенчески-гладкой, но осторожная точность движений говорила о накопленных годах опыта, и Габриел заподозрил, что женщина намного старше, чем показывает ее регенерированная кожа.

— Вы — Габриел Кайли… или мои люди прихватили случайного прохожего с улицы?

В мелодичном голосе звенело веселье.

Габриела все еще мутило от осмотра генинжевого соловья, и он не чувствовал в себе тяги к большому дружелюбию. С усилием он сгладил резкость в своем тоне до чего-то, похожего на вежливость.

— Нет, вы получили кого нужно.

Он медленно повернулся кругом, обозревая купол, потом криво усмехнулся:

— Вот, значит, как живут сливки.

— Высшие из сливок. — Улыбка цвета слоновой кости засияла под вуалью. — Наоми Сол. Рада познакомиться с вами. — Ее рука указала на один из пудингов. — Пожалуйста, садитесь. Хотите что-нибудь выпить? Или, может, вы голодны?

— Ни то, ни другое.

Габриел неуклюже сел и словно бы погрузился в жидкость, которая уплотнилась под его спиной и плечами.

— Вы уверены?