Налейте бокалы, раздайте патроны!

Козырнув, адъютант удалился.

— Ну что же, как видите, дела наши продвигаются, — потер руки полковник. — Все идет по плану, и никакие неожиданности уже не свернут нас с пути.

— А зачем нам, собственно, муляж? — вставил Леер. — Русских мы и так дезинформировали посредством радиосвязи, и они наверняка поверили. Они получили дезинформацию из трех различных источников: от барона, поддельную записку голубиной почтой и теперь в эфире…

— Господа, завтра в полдень наступаем, — удовлетворенно произнес фон Гинденбург, взглянув на часы. — Сперва — артподготовка, а затем отправим на русские позиции чудо-оружие в сопровождении пехоты. Так что приглашаем всех туда, где начнется настоящее наступление!

— Непременно используем ваше приглашение, господин командующий, — улыбнулся Леер. — Мы с удовольствием понаблюдаем, как оборона будет взломана, словно весенний лед на реке!

— Да вы поэт, господин Леер, — усмехнулся полковник. — Вот уж не замечал за вами таких талантов.

— В каждом из нас их огромное множество, — последовал ответ. — Вся проблема в том, что мы подчас сами не знаем, что же в нас самих заключается.

Таким образом, до наступления оставались сутки.

Оказавшись один, генерал съел приготовленный для него ужин и пододвинул к себе стопку свежих газет. Новости, которыми пестрили страницы прессы, были разными, война только набирала свои обороты. Нахмурив брови, генерал углубился в чтение.

Глава 25

События на полустанке, где стоял состав с муляжом танка и цистерной со шнапсом, продолжали развиваться.

Правильнее, конечно, было бы сказать, что ситуация вышла из-под контроля. Поручик был в бешенстве. Ведь все так хорошо начиналось! Да, иногда в самом продуманном плане происходят невероятные сбои, ломающие и разваливающие все к черту. Так происходило и сейчас.

— По Муромской дорожке… — продолжал «концерт» Шестаков. Он, казавшийся недавно таким дисциплинированным, сейчас не вязал лыка, зато производил впечатление счастливого человека. Его качало во все стороны, и он еле удерживался на ногах, чтобы не упасть на землю. Его новые «товарищи» тоже были хороши. Теперь их уже не волновало, что вокруг враги, порубившие перед этим всю охрану, и что жизнь их самих находится в опасности. Ударивший в голову шнапс сделал свое дело. Обнявшись с русским, угостившим их, они орали, пели и пробовали танцевать.

— Встать! Руки по швам! — крик поручика, казалось, был способен протрезвить кого угодно. Но в данном случае и он был бессилен. Исчерпав все аргументы, Голицын ударом в челюсть отправил Шестакова на землю. Тот, упав, осоловело захлопал глазами.

— Встать! — снова последовала команда.

Пьяный, мотая головой, попытался подняться, но сделать это без посторонней помощи оказалось для него задачей непосильной. С блаженной улыбкой он сидел на земле и по-идиотски ухмылялся. В данный момент он был похож на кого угодно, но только не на унтер-офицера русской армии.

— Негодяй! Мерзавец! — бушевал Голицын, схватив за шиворот унтера. — Да ты же нас без ножа зарезал.

— Виноват, ваше благородие… — заплетающимся языком шептал тот. — Я тут это… самую малость… не извольте сумлеваться. Готов выполнить любое приказание.

В одном унтер был прав — он действительно был «готов».

— Как же ты смел нажраться, сволочь? — вопрошал офицер, хотя понимал, что русскому человеку подобный вопрос задавать бессмысленно.

В том и состоит загадочная русская душа, что в совершенно неблагоприятных условиях, когда все поставлено на карту, наш человек способен выкинуть фортель. Благодаря этому подчас происходили великие победы и великие же поражения. По этой причине никто из иностранцев по-настоящему Россию никогда не понимал и победить ее тоже был не в состоянии.

Многие прославленные воины, завоевавшие полмира, здесь находили свою могилу. И немцы, и французы, и шведы, и многие другие, вторгавшиеся на Русь, действовали умело, находчиво, по всем правилам военной науки, которые всегда и везде приносили успех и победу. Поэтому каждый из таких завоевателей искренне полагал, что разделаться с русским медведем особого труда не составит. Но, как оказывалось к их изумлению, не тут-то было. Правила, законы и схемы в России не действовали. Самые стройные схемы летели ко всем чертям, и история лишь подтверждала то, что сражаться с русскими — бесполезно.

На все вопросы и восклицания унтер издавал лишь невнятные звуки и счастливо улыбался. Окрики офицера, которые в обычной ситуации подействовали бы, сейчас не доходили до отуманенного алкоголем мозга. Душа хотела гулять и требовала простора. Унтер периодически пытался затянуть всем известную народную песню.

— Из-за острова на стре-е-жень… — лились нестройные звуки из его луженой глотки.