Наличники

В косах зазвенели от ветра железные подвески, и словно музыка какого-то струнного инструмента разнеслась по холму. Оничка огляделась, будто провожая звук, и сказала:

– Ты должна знать, что прокляты вы оба. Значит, вам обоим нужно постараться, чтобы от этого избавиться.

– Как это случилось?

Оничка замерла, словно собираясь с силами. Пронесся еще порыв ветра, уже сильнее предыдущего.

– Не хочет, чтобы я рассказывала, – прокомментировала она. – Но ее время уходит.

– Чье время?

– Садись и слушай, – не ответив на ее вопрос, скомандовала та. Дождавшись, когда Аня опустится на траву, Оничка начала: – У меня была прабабушка по имени Катерина. Судьба была к ней жестока, она не знала любви и убила человека, который был нашим с тобой предком. Прабабушка назвала сына Пустомест, потому что не верила, что рожденный от вражьего семени может стать кем-то толковым и прожить дельную жизнь. Потом родились ее внуки, и один посмел нарушить ее запрет, сменив веру. Она прокляла его, завещав никогда не знать любви, а находя ее, каждый раз терять. Столько в ней было боли, что она не знала жалости даже к самым близким.

Мой отец делал все, как она велела, и никогда не знал тепла и любви. Матушка смогла дать жизнь только мне, отчего отец еще больше горевал. Я боялась прабабушку, старалась реже попадаться ей на глаза – ведь я так была похожа на тех, кто разрушил ее жизнь, что вызывала у нее только ненависть.

В те годы ногайцы уже почти не заходили в наши края, но мы все равно жили неспокойно. С правого берега Волги к нам перебирались беглые крестьяне, за ними следом – войска стрельцов, которые стали строить вторую засечную черту на руинах булгарских укреплений, чтобы точно оградить нас от врагов. Никого не волновало, что мы жили с ними бок о бок веками и не все племена нападали на нас. С кем-то мы роднились, с кем-то – торговали, и войну развязывали каждый раз те, кто приходил с правого берега.

Мне было лет семнадцать от роду, когда я встретила в лесу Бехтияра. Он был шаманом у племени ногайцев, их согнали с родных земель правобережные стрельцы. Мой отец тоже был стрельцом, как и дед, они построили огромный дом, который мы делили с прабабушкой Катериной. Я сбегала со двора, как только появлялась возможность. И вот однажды летом на земляничной полянке мы с Бехтияром встретились. Он отстал от своих воинов, оттесненный отрядом стрельцов, раненый, и скрывался в лесу. Я не знала его речи, но стоило нам увидеть друг друга, как я поняла, что больше никогда никого не полюблю. Это была сама судьба или злой рок – называй как хочешь. Но и он полюбил меня в ответ.

Я скрывала свое чувство, как могла, оправдывая свои походы в лес сбором ягод, орехов или грибов. Мы виделись все лето и осень, пока он ждал возвращения своих воинов, откочевавших на юго-восток за подкреплением. Раны его затянулись, а я выучила его язык. И мы любили друг друга по-настоящему. Он хотел просить у моего отца забрать меня с собой – как-то грозился, что увезет силой без благословения, но всегда говорил, что не оставит меня одну никогда.

Я поняла, что отяжелела, когда октябрь шел на исход. Прабабушка заметила первой, что во мне что-то изменилось, и стала следить за мной пристальнее. И примерно в то же время Бехтияр получил с соколом послание от своих воинов, что они вернутся захватить острог. Он приехал в деревню, чтобы просить у моих родичей позволения забрать меня с собой. Бехтияр не хотел стать в их глазах злодеем, ведь я рассказала ему ту часть истории прабабушки, что знала сама.

Катерина от ярости не дала ему даже договорить. Ему она пожелала сгнить в земле без вести в тот же день, вечно возвращаться в мир, не помня зачем, а при встрече с кем-то из нашего рода умирать в муках от холода в сердце. А мне она предрекла навеки быть привязанной к камням нашего дома за то, что помыслила покинуть его.

Так и вышло, что она нас прокляла, предсказала ему скорую смерть, а мне – вечное одиночество. И в тот же день сама умерла, не дождавшись покаяния. Бехтияр, сам многое знавший, поскольку он был камлауши, напугался не меньше нас, но пообещал, что вернется за мной на следующий день и увезет в ставку. Его родственники точно знают, как помочь нам, ну а пока я должна дождаться его.

И я ждала. Столько ждала, сколько не живут люди. Но он не вернулся. Даже костей от него не осталось – только домбра лежала на поле битвы. И я родила нашу дочь в горе и тоске.

Деревенская знахарка предсказала, что мы еще встретимся, но, пока это не произойдет, мне не знать покоя. Она пообещала, что мои дочери всегда будут узнавать его по холоду, связавшему нас из-за прабабушкиного проклятия. У каждой из тех, кто сможет снять его, будут карие глаза – так она сказала, чтобы в каждой жизни он смог ее узнать.

Аня почувствовала, как кольнуло ладонь. Разжав пальцы, она увидела ту железную рыбку, которую ей при самой первой встрече отдала Оничка.