Налог на Родину

Реформирование – это здоровая реакция на разрыв между школьной идеологией и жизненным успехом. Сегодня для успеха что важно? Минимальный английский, водительские права, владение компьютером, умение обзаводиться связями, показательный патриотизм (это если идти по гослинии) и такое же православие (если по линии государственно-политической). Вот школа и реагирует, как может.

Я тоже когда-то к реформаторству руку приложил: перейдя с пишущей машинки на компьютер и увидев, что целый пласт профессий (машинистки, линотипистки, метранпажи) обречены на вымирание, горячо стал ратовать за уроки компьютерной грамотности. И когда информатика появилась в школах (а тогда школу заканчивали мои младшие брат и сестра), прыгал от радости, хотя, прямо скажем, мой вклад был в долю микрона. После первых же уроков информатики я спросил младших родственников, чему их там научили. Брат с сестрой послушно написали уравнение типа 2 + 2 = 4, только каждый знак обвели рамочкой. «Что это?!» – спросил я потрясенно. «Это алгоритм, – отвечали они. – Нас учат основам программирования». А когда я переспросил, учат ли их элементарным командам DOS (тогда еще Windows не изобрели), они отвечали, что у них и компьютера-то в классе нет… Артель «Сизифов труд», версия 2.0.

Урок этот, однако, отучил меня навсегда давать советы по реформированию школы: по крайней мере, по части введения новых предметов и программ. И за всей возней вокруг расхода часов на физику и лирику, на ОБЖ и основы православия я слежу с ленцой кота, которому хозяйка фантиком пытается изобразить мышку. И пусть кричат, что урезание часов литературы в пользу часов государственности погубит школу (или, наоборот, что введение уроков патриотизма спасет от событий на Манежке), – я лишь щурю глаз. Не спасет и не погубит, все будет как есть – ну, просто появится еще один скучный урок.

Введение Слова Божия (будем называть курс основ православия своими именами) приведет лишь к становлению детского антиклерикализма. Это меня, атеиста, должно, по идее, радовать, но не радует: атеизм – это работа ума, а антиклерикализм – реакция на церковную скуку, которой и до 1917-го было полно, а тогда недостатка в толкователях православия не было. Введение уроков патриотизма (или гражданственности, или еще чего в том же духе) обернется воспитанием циников, потому что очередной умный русский мальчик, в которых видел основу страны Достоевский, задаст парочку вопросов про стоимость часов на руке Путина или про очередных ментов, избивших или запытавших до смерти его ровесников, – и получит в ответ предложение «не умничать». Хотя дивный, вообще-то, мог быть предмет, если говорить во время уроков о цивилизационных различиях и разломах, о линейной истории Запада и циклической истории Востока, да и мало ли еще о чем, что помогает понять происходящее за окном.

Но, повторяю, не случится в школе никакая сотрясающая основ реформа – хотя бы потому, что все школьные реформы исходят из постулата, что нужно выпускать новые учебники, вводить новые предметы, присылать учителям новые методички, отправлять учителей на курсы повышения очередной квалификации, – а дальше само пойдет. Не пойдет. Единственный школьный курс, который, на мой взгляд, действительно полностью можно заменить учебником, – это курс сексуального образования. Уверяю, безо всякого учителя прочитают, и перечитают, и выйдут на предложенный сайт, и прошерстят дополнительные разделы. Что опять же разумно (не уверен, что школьный учитель, наскоро прошедший курс психологии сексуальной жизни – или как он там называется, – способен дать толковый ответ на «провокационный», сиречь ехидный, вопрос о допустимости в личных отношениях какого-нибудь римминга).

И что ж, в школе теперь вообще ничего не менять?

Я этого не говорил.

У меня есть предположение – подкрепленное, правда, разговорами с десятками учителей, – что качество учебы (причем под качеством я понимаю и желание бежать на урок) определяют две вещи.

Первое – это когда в классе выделяется особая группа, которая, скажем, всерьез штудирует иностранный язык (или физику, или историю – неважно). И эта группа инфицирует своим интересом класс: становится модно и переводить песни с английского, и переписываться с pen-pals, ровесниками, и т. д.

Второе – в классе появляется учитель, влюбленный в свой предмет и умеющий его преподавать. Причем такой учитель вполне может сформировать группу, описанную выше.

Хорош учебник по предмету или отвратителен, умно составлена программа по предмету или нет, реформировали школьный стандарт по дисциплине или реформировать забыли – значения не имеет.

«В нашей школе появился замечательный предмет» – это значит: появился учитель, которого обожают.