Налог на Родину

Он въедливый такой парень, Кулиш. Поэтому мы все же добились, чтобы дело передали по месту моего жительства в Петербург.

За окном было душное, жаркое, невыносимое лето 2009-го.

ЛВОК и суды

Мы спасались от жары на даче. Сергея эксплуатировать было совестно, и я нанял юриста Петра, а Петр организовал запросы в дорожные службы по поводу разметки там, где мне инкриминировали «встречку». Это тоже долгая история: в службы надо было ездить и с утра не было приема, а потом был обед, а потом письма отказывались регистрировать – я же говорю, мясорубка.

Петр узнал, что дело из Рощина уже переслали в Петербург. Предупредил, что почта идет неделями, если не месяцами. Я звонил в суд, телефон был занят, потом трубку не брали, потом снова занят – у них, как потом выяснилось, тоже был ремонт, им было не до меня. Зато я получил наконец схему разметки: ну правильно, всюду пунктир. А еще я ждал телеграммы или повестки, заглядывая в почтовый ящик чаще, чем Колумб глядел в подзорную трубу. А потом позвонил Петр и сказал, что мое дело в суде рассмотрели без меня. И что мы его проиграли. И что я дважды извещался о заседаниях телеграммами (вранье! – моя версия), и что в деле есть уведомления о рассылке телеграмм: одной – на неверный адрес, другой – на неверную фамилию (факт).

Закончилось лето, спала духота, дикий виноград на балконе налился краской стыда, Петр подавал жалобу на решение мирового судьи, районный судья назначал повторное заседание и вызывал свидетелем инспектора Кузнецова, выпал снег, и я испытал чувство злорадного (каюсь!) удовлетворения, когда в суде Кузнецова допрашивал, а допрашивал я его с пристрастием. Приятно было видеть, как отважный офицер на голубом глазу отказывается признать видеокамеру в патрульном автомобиле и как меняется его лицо (вместе с глазом), когда ему показывают разметку на трассе, выкладывают схемы, приводят аргументы.

В общем, серым вечером 25 ноября 2010 года, когда хилое зимнее северное солнце с головой забралось на ночевку в тучи, я был оправдан в связи с отсутствием «состава административного правонарушения».

JIBOK перестал быть ЛВОКом. Ура?

Держите карман шире!

Конец ЛВОКа

Последним приветом от мясорубки было то, что мое водительское удостоверение отправили не в суд в Петербург, а в ГИБДД в Выборг. Как написал в материалах дела рощинский мировой судья – дабы «избежать утраты».

В начале декабря по заснеженной разбитой двухрядной трассе международного значения «Евразия» (а иных, кроме двухрядных, шоссе к северу от Питера нет: любой обгон – выход на «встречку»), чтобы вернуть отнятое. Спасибо, что не пришлось лететь в Магадан. Утром я уже был у заветной двери. Инспектор, как оказалось, принимал дважды в неделю, и мне повезло, что день был приемный. Однако прием начинался после обеда. На двери был список необходимого: медсправка, копия медсправки, конверт с маркой, выписка из базы данных – я позвонил Петру, он сказал, что незаконно «абсолютно все».

В обед страждущих закона выставили на мороз, на улицу, за порог.

После обеда я вошел в кабинет с решением суда. Человек в форме равнодушно ответил, что он такого решения не получал, так что будет звонить и проверять. Скамейка в коридоре, ждите.

Я ждал минут сорок, вслушиваясь в разговоры за дверью. Никто никому не звонил. И тут я, все терпевший с июля по декабрь, не выдержал и сорвался, набрав заветный московский телефонный номер, который – я клялся – не буду набирать никогда. Номер, выслушав меня, хмыкнул и обещал перезвонить. И через пять минут перезвонил, покровительственно прорычав: «ТЕБЕ-В-ВЫБОРГЕ-НУЖЕН-НАЧАЛЬНИК-КОЗЛОВ!» «Это понятно, – буркнул я, – зовут начальника как?» – «Владимир Анатольевич! Назовешь ему фамилию такого-то и тут же наберешь вот этот вот номер!»

Но я должен признать, что Владимир Анатольевич Козлов оказался куда более проницательным и тонким человеком, чем я о нем думал. Я едва успел отметить его мгновенно сканирующий взгляд, как он был со мной уже не просто вежлив, но искреннейше предупредителен и мил. А едва я начал произносить важную фамилию, как он уже махал рукой – какие звонки, ничего не надо! – и переводил разговор на литературу, и показывал фото президента Медведева с автографом, и, полагаю, готов был предложить у него погостить (в смысле, у себя, хотя, если б мог, и у Медведева тоже). После чего вызывал подчиненного, мурыжившего меня, и ледяным тоном потребовал удостоверение вернуть и доложить.

Через минуту инспектор, прижимая к уху плечом мобильник и не переставая обсуждать чей-то диатез, раздраженно пододвинул ко мне пластиковую карточку с моим фото.

Мясорубка остановилась, или приостановилась – так будет вернее.

Я вышел к жене, как выходят на свободу. Жена поздравляла.

А я, поздравляя, в свою очередь, сотрудников ГИБДД с Новым годом, признаю их правоту в одном: в их абсолютном, нутряном убеждении, что наказания без преступления не бывает.

Именно с этими словами, если помните, Глеб Жеглов отпускал в объятия гражданки Желтовской профессора Груздева. Поясняя: «Надо было вовремя с женщинами своими разбираться».