Наложник

Зал мгновенно оживился. Здесь похоже его знали и ждали. Юноша не обращал на них внимание, он знал свою цену. Движения его были грациозны, он завораживал. Я так и не притронулся к чашке, всё смотрел на него и смотрел, чувствуя, как приподнимается мой малыш в широких шароварах. Я специально не надел деловой костюм, а предпочел национальную одежду – длинную тунику и свободные штаны из чистого дорого хлопка, вышитые золотом. На поясе у меня в красивых ножнах висел кинжал, подарок моего отца. Я практически не расставался с оружием, чувствовав себя спокойнее, когда я вооружен. К чаю я смог прикоснуться только тогда, когда этот юноша покинул сцену. Возможно я и куплю его, отметил я про себя, но мне хотелось посмотреть и других мальчиков.

Следующий танцор был высокий, нос горбинкой, не так красив, как предыдущий, но возможно моложе. Он неплохо двигался, выгибался, показывая свое гибкое тело, взлетал на невысокий насест, поднимая вверх длинные сильные ноги, эротично разводя их в стороны. Затем он упал на колени и изогнулся в спине, показывая голые ягодички, выпадающие из тонких трусиков-стрингов. Поиграв своими ягодичками, он снова вскочил на ноги и побежал вокруг сцены.

Как ни занят я был этим танцем, но от моего внимания всё же не ускользнуло некое шевеление за сценой. Охотничий инстинкт и годы военных тренировок сделали свое дело – я замечал любое движение.

С моего место отлично просматривалось всё то, что происходило за шторой. Несколько мальчиков стояли возле сцены и наблюдали за выступающим. Судя по их простой одежде, они не являлись танцорами. Они были босы и на их шеях темнели кожаные ошейники – верный признак рабства.

Я бы не стал им уделять больше времени, если бы мое внимание не привлек один из этих юношей, парень с длинными почти до плеч медно-русыми волосами, в свете софитов казавшимися золотистыми и с выразительными темно-синими глазами. Он был одет в белую рубашку, что было очень необычно для раба. Белые европейские рубашки и черные брюки носят только маслы, очень религиозная каста. Они ведут благочестивый образ жизни, обитаю в скромных домах, много молятся, много работают. Часто из них получаются очень хорошие врачи и инженеры, редко дельцы. Их никогда не встретишь в ночном клубе.

Мальчик был заметно смущен, всё что происходило вокруг него, было для него ново, непонятно и стыдно. Да, он точно масл. Они презирают практические любые развлечения, а ночные клубы для них страшнее ада.

Он стоял, опустив голову, но вдруг поднял глаза и тут же потупился, краснея от увиденного – молодой танцор чуть приспустил трусики, на мгновение показав зрителям свой большой возбужденный ствол. Я усмехнулся: масл, наверное, даже своего меньшого друга омывает с закрытыми глазами, чтобы не дай бог не узреть разврата.

Я вернулся к представлению. Потягивал чай, вкушал сладкие сочные фрукты, наслаждался танцами красивых мальчиков. Но время от времени мои глаза нет-нет, да и устремлялись снова за штору, чтобы ещё раз посмотреть на этого скромного юношу.

Что же привлекло меня в нем? Он не был так красив и высок, как выступающие танцоры, не широкоплеч. Он был строен, возможно гибок, но маслы не танцуют, и он явно не был этому обучен. Мне нравился изгиб его темных густых бровей и длинные черные ресницы, особенно они были заметны, когда он опускал глаза. Ещё меня возбуждала его природная скромность, этот его животный страх в глазах, словно он беззащитный ягненочек, внезапно оказавшийся посреди стаи свирепых волков, но он держался стойко. И я вдруг понял, что очень хочу его трахнуть.

Я поднимаю два пальца вверх, знак, что я хочу видеть управляющего, и он появляется мгновенно, словно вырастает из-под земли. Для начала я интересуюсь о стоимости некоторых мальчиков, уже станцевавших свой танец. Все они были свободными танцорами и искали либо богатого покровителя на длительное время, либо клиента на одну ночь. Затем раздраженно киваю в сторону шторы, стараясь ничем не выдать свой истинный интерес.

– А там что за толпа нищих? – небрежно говорю я, – что-то они не очень похожи на танцоров.

– Да, господин Искандер Алан Мусла Алихур Ражжамит. Это новые рабы, я набрал их с разных рынков. Они ещё ничего не умеют, пока просто смотрят, как работают другие мальчики, – торопливо объясняет карач. – Но, если они мешают такому великому господину наслаждаться представлением, то я тотчас прогоню их с глаз долой.

– Да, – киваю я, строя кислую надменную мину, – мне неприятно видеть их тут. Прогоните. Слишком дешевый товар. Поди по тыщу тарталов за штуку.

Я специально называю цену не в аранах, а в тарталах, в денежной купюре, которая больше в ходу у среднего и бедного населения.

– Сейчас они стоят не больше пяти тысяч, мой господин, но потом, после обучения, я выручу с каждого по пятьдесят тысяч тарталов, – хвастается карач. – Много уважаемых клубов заплатят мне за обученных мальчиков.

– Таки пятьдесят? – я делаю вид, что не верю.

– Таки пятьдесят, – гордо отвечает карач.

– А сейчас пять?