Наложник

– Сейчас пять, – улыбается карач, так и не понимая, что проваливается в мою хитросплетенную ловушку – он произнес цену при свидетелях и теперь не сможет её поднять.

– Каждый?

– Каждый!

– И даже вон тот, в белой рубахе? – киваю я на понравившегося мне мальчишку.

– И даже вон тот, – подтверждает карач.

– Ну нет, – я мотаю головой. – Он то уж точно не сможет танцевать, он урожденный масл, видно издалека.

– Ваша правда, он масл. С ними трудно. Очень религиозная каста. Танцор из него выйдет никудышный, в отличие от других мальчиков, которых я специально отбирал для танцев, – отвечает он.

– Тогда что он тут делает? – бросаю я как бы между прочим, отпиваю чай, не смотрю больше на мальчишку, любуюсь танцором.

– Оооо, – загадочно произносит карач. – У меня на него иные планы – я сделаю из него прекрасного слугу. Хорошо обученный слуга-масл это редкость и на рынке стоит очень дорого. Они верны своему долгу. Сегодня утром он мне очень удачно достался, и пока я не нашел ему места, держу его временно вместе с другими рабами.

Значит, так просто он мне его не отдаст. Тут нужно действовать хитро.

– И как вообще масл стал рабом? Я слышал они очень религиозны и нравственны, – небрежно говорю я, делая вид, что спрашиваю лишь ради того, чтобы поддержать беседу.

– Отец этого мальчика, уважаемый господин Бишон из Марсухи, совсем прогорел, задолжал большие деньги ростовщикам, и чтобы спасти семью от окончательного разорения в счет уплаты долга отдал своего младшего сына. Долг и честь для них святое, – отвечает карач. – А я выкупил его за четыре с половиной тыщи.

Хмурюсь. Бишон… Мне кажется знакомым это родовое фамильное имя… Возможно он участвовал в каких-нибудь делах с моей семьей. В нашем маленьком государстве среди дельцов и купцов почти всех знаешь.

Возможно отец выручил за сына тысячи три тарталов, а то и три с половиной – большая сумма для скромного дельца из Марсухи, с лихвой должно было покрыть все растраты. Выгодная сделка.

– Говорят, маслы не делают обрезание мальчикам, – вдруг произношу я.

– Я тоже об этом слышал, мой господин, – отвечает карач.

– Я хочу на это посмотреть, – властно заявляю я.

Возможно карач и удивляется моей прихоти, но не подает вида. Он с готовностью исчезает из кабинета и через некоторое время появляется вновь, но уже с тем юношей. Масл со страхом и непониманием смотрит на меня и на моих людей, но старается держаться. Вблизи его глаза мне кажутся ещё прекраснее и его длинный тонкий торс начинает возбуждать меня.

– Как твое полное имя? – спрашиваю я его.

– У меня теперь нет полного имени, господин, – отвечает он, спокойно глядя на меня темно-синими глазами. – Я раб, господин.

Мне нравится его голос. Ещё юношеский, но с нотками мужчины. Говорит вроде тихо, но четко слышится каждое слово.

– Я разрешаю тебе назвать свое полное имя, что было до того, как ты стал рабом, – властно заявляю я.

– Эмин Габор Бишон, господин, – отвечает он.

Два имени, значит, из уважаемой семьи, значит, точно с этим Бишоном возможно мы вели дела. А теперь сынок этого уважаемого масла стал рабом, лишился обуви и второго имени, а взамен приобрел кожаный ошейник. И я ещё больше захотел его трахнуть.

– Ты обрезан?

– Нет, господин, – отвечает он, – в нашей касте удаление крайней плоти считается кощунством. Мы не вмешаемся в дела бога и живем так, как нас сотворили при рождении.

– Покажи мне.

Он вздрагивает и испуганно хлопает длинными красивыми ресничками.

– Сними штаны и покажи господину то, что он желает, – рычит на него карач.

Краска заливает лицо мальчика, но он послушно тянет вниз полозок молнии на ширинке, чуть стягивает штаны и прикусив губу, стаскивает немного трусики.

– Спусти всё до колен и задери рубаху, – велю ему.

Ему очень стыдно, его красивые брови изгибаются ещё сильнее, взгляд становится жестким, он смотрит в пол, но всё же повинуется, стаскивает брюки и трусики до самых колен, поднимает рубашку.

– Выше, – велю я.

Он задирает её ещё выше, обнажая красивый впалый живот с пупком-ямочкой, и выпуклые ребра. На его лицо невозможно смотреть, кажется, что внутри него происходит сильнейшая борьба. Это огромный позор для масла – стоять вот так вот со спущенными штанами перед кучей народа. Многие уже отвлеклись от танцующих мальчиков и повернулись к нам, с любопытством разглядывают его округлую попку и необрезанный член, немного прикрытый волосиками. Они даже там не бреются, надо же. Масл замечает особое к себе внимание и прикусывает губу до крови.

Его малыш немного приподнялся, но скорее всего не от возбуждения, а от напряженной ситуации. Почти целиком вставший, а кончик висит ещё не выпрямившись, головка закрыта кожицей. И вдруг во мне вспыхивает огромное желание схватить губами эту опущенную головку, сжать изо всей силы, впиться острыми зубками в висящую кожицу и сорвать кусочек плоти. Но вместо этого я вгрызаюсь в персик, жадно откусываю мякоть, что по подбородку начинает течь сок.