Наложница фараона

Девочка сделала несколько шагов по комнате, в которой жила. Как тоскливо здесь! У нее нет больше сил оставаться здесь… Здесь все ее существо превращается в одно томительное болезненное нетерпение…

И тут девочка заметила (совсем вдруг), что маленькая дверь, ведущая в большой зал, незаперта и чуть приоткрыта. И тотчас девочке показалось, что ее смутные мечты уже начали сбываться. Не помня себя, в предвкушении радостном, она подбежала к приотворенной двери. И вошла…

В зале чуть поблескивал темно-светлый пол, весь из таких маленьких гладких деревянных прямоугольничков сложенный. Окна были стрельчатые тоже и высокие. И ставни были раскрыты, и видно было, как тепло и нежно розовеет вечернее небо. А в самом дальнем, далеком от окон, уголке сидела на маленьком табурете коза. Девочка даже не сразу ее заметила, а когда заметила, обрадовалась. Коза сидела; сучила, скручивала нить, и наматывала на какой-то деревянный, продолговатый и округлый, пестро выкрашенный предмет…

Тут мальчик снова прервал мать.

— Значит, она умела прясть! А это было веретено! — воскликнул он. — И у тебя ведь есть веретено; я знаю, какое оно бывает… И знаю, что будет дальше. Девочка захотела попробовать прясть, взяла веретено, укололась и заснула. Она долго-долго спала в лесу, после пришел прекрасный принц и разбудил ее. Такую сказку ты мне уже рассказывала…

— Да, такую сказку я тебе уже рассказывала. Но это совсем другая сказка. Хочешь ее послушать?

— Хочу!

— Тогда буду рассказывать дальше.

— Тогда рассказывай!

— Слушай…

Девочка радостно подошла к своей кормилице.

— Вот где ты спряталась! — сказала девочка. — А я весь день одна!..

Но ей вовсе не было скучно в этот день, последний день ее прежней жизни, вовсе не хотелось видеть козу или отца, и никого не хотелось видеть. А даже хотелось быть одной, пока все быстрее шла к концу одна жизнь, и вот-вот должна была начаться совсем другая… И девочка сама не знала, зачем она так заговорила с козой.

А коза молчала. Ничего не говорила. Смотрела на девочку своими какими-то смутными, странными, большими продолговатыми глазами на шерстистом вытянутом лице, и странно молчала. Девочка посмотрела на острые рога, выдававшиеся из белой складчатой головной повязки, и вдруг они увиделись ей какими-то опасными. На мгновение девочке показалось, будто коза, которую она знала, должно быть, с самого своего рождения, совсем ей чужая и страшная. На одно мгновение девочке стало страшно и жутко. Но быстро прошло.

Девочка смотрела, как быстро и сноровисто коза сучит нить. У козы были не пальцы, а копыта; но как-то так ловко она приноровилась работать, неведомо как; и нить, такая темная, так и летала в воздухе.

Сначала девочка смотрела, но не подходила близко. После все-таки подошла. Уже не было страшно, хотя коза все так же молчала и глядела, будто сквозь подошедшую, странно и смутно. Девочка протянула руку и тронула пальцем нить, летящую в воздухе. Нить летела упруго и наматывалась на веретено. Только девочка не знала, что это веретено. Девочка снова тронула эту летящую нить, и упругая нить подалась немного, и чуть потеряла свою упругость, немного провисла. Девочка снова тронула ее, уже сильнее. И, сама не зная зачем, стала трогать нить и то накручивать ее на пальцы, то отпускать; и почему-то все это заняло ее, она даже забыла о том, о чем думала неотступно весь день — сегодня ей исполняется пятнадцать лет, сегодня начнет изменяться ее жизнь… И вот она забыла об этом, внезапно и непонятно увлеченная странной и ненужной игрой с этой летящей в воздухе темной нитью…

И солнце зашло.

— Солнце зашло, — хриплым голосом произнесла коза.

И девочка сразу все вспомнила!

Солнце зашло! Значит, ей уже исполнилось ровно пятнадцать лет. И сейчас, сейчас же должна начать изменяться ее жизнь! Вот сейчас, сейчас…

Но ничего не происходило. Коза молчала. И нить, спутанная тонкими длинными пальцами, повисла в воздухе мертво.

Но если само по себе ничего не произошло, значит, надо самой что-то делать, сделать. Девочка лихорадочно огляделась. Вот увидела дверь, которая вела обратно в ее комнату, где она прожила всю жизнь, всю свою, теперь уже прошлую, прежнюю, давнюю жизнь… О нет! Нет. Не туда только. Не туда! Только не возвращаться… Но вот в другом углу большого зала еще одна маленькая дверца. Что там, за ней? А не все ли равно! Лишь бы не возвращаться обратно!..

И девочка побежала к маленькой темной стрельчатой дверце, быстро открыла ее и быстро прикрыла за собой. Дверца была незаперта.

По винтовой узкой лесенке с темными железными ступеньками девочка побежала вниз. Быстрая возникла мысль, что ведь там, внизу, какие-то комнаты, и, быть может, что-то таящие; там, должно быть, идет таинственная жизнь ее отца…

Но внизу было только темно. Сначала девочка совсем ничего не могла различить в темноте. Но решила хоть что-то найти, хоть какой-то выход, куда-то. И решительно принялась искать. Шла решительно, касалась пальцами стен. И вскоре поняла, что здесь все двери накрепко заперты, и можно только блуждать бесцельно по лабиринту коридоров, извилистых и темных.