Наложница визиря

— Некоторые дервиши поют. Этих можно вытерпеть. А те, о которых я говорю, просто воют, как собаки. Всю ночь, — она продемонстрировала, и все трое засмеялись. — Кто знает, почему они воют? — спросила Читра после того, как отдышалась. — В любом случае ты должна сказать своей подруге из фарангов, что это безнадежно. Он не будет обращать на нее внимания. Думаю, что это одна из их клятв, — она сидела лицом к Майе, но ее слепые глаза словно смотрели в сторону. — Однако Лакшми говорит мне, что господин из фарангов очень симпатичный.

Майя радовалась, что Читра не видит ее лица, хотя Лакшми видела все. Девочка наклонилась, чтобы начать шептать в ухо Читры, но Майя так гневно взглянула на нее, что та замерла и снова села.

— Некоторые могут посчитать его красивым, сестра, — она попыталась произнести слова небрежным тоном, но лицо Читры показало, что слепая женщина все поняла.

— Тебе следует быть осторожной, маленькая сестра. Фарангам можно доверять не больше, чем хиджрам.

— Ну, может, мы слишком суровы, — ответила Майя. — Я сама не люблю хиджрей, сестра, но на самом деле что такого ужасного евнухи сделали тебе или мне?

Читра пришла в страшное возбуждение, и Майя забеспокоилась, что их могут услышать.

— Они ограбили меня, вот что они сделали! Они украли у меня мою любовь, а потом украли мою плоть и кровь. Разве я не говорила тебе, что евнухи украли моего ребенка?

Она упоминала что-то подобное, но Майя решила, что она преувеличивает. Теперь лицо Читры исказилось от злости, и Майя поняла, что это — главное в истории Читры.

— Хиджры! Они пытались, но не смогли победить меня! Я любила мужчину, к которому они отправили меня, чтобы предать его. Я отдала ему свое сердце, самому султану, и они не могли меня остановить! Я открылась ему! Я дала ему сына, его единственного сына!

Казалось, Читра обращается к пустому воздуху, больше не осознавая присутствие Майи, а также то, как ее голос эхом отдается от стен храма:

— Хиджры уничтожили все и украли то, что не могли уничтожить. Они не могли позволить, чтобы у султана был сын, рожденный индуской. Они забрали его! Забрали моего маленького мальчика и увезли меня. Если бы не защита Шахджи, то я теперь была бы мертва. Я рада, что фаранг прогнал этого хиджру! Я ненавижу их, всех их ненавижу! Они все одинаковые.

Читра поднесла к лицу конец сари. Майя не могла определить, для чего она это сделала — прикрыть лицо или утереть слезы. Лакшми похлопывала леди Читру по плечу.

— Меня привезли в этот дворец. Евнухи сказали султану, что у меня был выкидыш, и мне требуется отдых, и держали меня здесь, словно в тюрьме, — Читра замерла на месте, потом снова заговорила, но очень тихо: — На следующий день после рождения сына один хиджра выкрал его, толстый маленький хиджра, не знающий хороших манер и не умеющий вести себя. Он велел слугам сказать, что мальчик умер, но я все равно выяснила правду, — из затянутого пеленой левого глаза Читры катились слезы. — Я пыталась все выяснить. Они сделали его евнухом! Мой несчастный мальчик, мой изуродованный невинный мальчик! Я знала, что ему не повезет, бедному ребенку. На нем тоже был знак.

— Какой знак?

— Дурной глаз. У меня он тоже есть. Ты должна была заметить.

Читра раскрыла левую ладонь и показала ее Майе. Темная полоса тянулась от указательного пальца к запястью.

— Это знак моей семьи. Я столкнулась с несчастьями, когда стала старше, но его несчастья начались с рождения! — она сжала руку в кулак и прижала его к груди. — Теперь ты видела знак и станешь бояться разговаривать со мной.

— Я не думаю, что ты проклята, сестра.

— А как иначе объяснить все случившееся?

Майя посмотрела в ее полное боли лицо и не ответила.

— Дай мне обещание, сестра. Когда отправишься в Биджапур, поищи моего сына среди евнухов. Найди его. Передай мне сообщение каким-то образом.

Она потянулась к Майе непроклятой рукой.

— Конечно, обещаю, — ответила Майя.

Понемногу они обе успокоились. Женщины сидели в окружении красного жасмина и тубероз, в тени большого мангового дерева, которое нависало над ступенями храма, ведущими к озеру. Они дремали во дворе храма во время жаркой части дня, точно так же, как Богиня спала в грихе, пока брахманы не отвели в сторону занавески и не разбудили ее. После произнесения гимнов, что делалось шепотом, они украсили Богиню гирляндами свежих цветов, и один из брахманов подошел к леди Читре.

— Сестра, — обратилась слепая женщина к Майе. — Тебе пришла пора танцевать. Только поэтому я привела тебя сюда.

— Сейчас?

Обычно в храмах танцевали только утром, чтобы разбудить Богиню, или поздно вечером, перед тем как она отойдет ко сну.

— Мы должны вернуться во дворец до заката. Таково правило. Но Богине неважно время.

«Чье это правило?» — думала Майя, поднимаясь по каменным ступеням храма. У входа в гриху брахманы отступили в сторону, шаркая ногами. Они освобождали место для Майи.

Маленькая девочка наблюдала, как Майя тянет мышцы в углу.