Наложница Властелина Черной Пустыни (СИ)

Я в ужасе чувствовала, что внутрь меня действительно заливается очень теплое, почти горячее масло, а потом… внутрь начало толкаться что-то по-настоящему огромное. Я молча вырывалась пока могла, но когда к заду тоже приставили огромное, я не выдержала и заверещала от страха так, что меня наверное было слышно даже в Нитари.

Наказание

Дари бездельничал. Он крайне редко позволял себе такие перерывы в делах, когда каждая минута дня не была расписана от и до. Только когда приезжал в этот город, где был аукцион рабов, большой базар и грандиозное столпотворение. Это было его редким отдыхом от дел страны, от войн, от политических дрязг, которые он ненавидел. Его любимым занятием было убивать. Драться до последней капли крови, не давая пощады ни себе, ни врагу. Хитросплетения интриг давались ему куда сложнее, но и это он тоже мог, когда требовалось.

Сейчас же он лежал на своей широкой постели, лениво глядя в потолок и отщипывая по ягоде от кисти винограда. Необходимая пустота между серьезными делами.

Она уже начинала раздражать своей бесполезностью — верный признак, что пора заканчивать то, за чем он сюда приехал и погружаться в дела своей страны. Но он хотел пропитаться этой скукой и раздражением до предела.

Можно было сходить на аукцион, посмотреть на золотокожих красавиц, выбрать себе самых дорогих или полезных, присмотреться к воинам. Увы, воины, прошедшие через рабство, сражались куда хуже свободных, но иногда попадались бриллианты. Ради них стоило напрячься.

Он легко подскочил с постели, как бы, обнаженным. Тело двигалось свободно, ловко, даже не требуя тяжелых тренировок. Благодарное тело, набирающееся силы во время боев и хранящее ее во время такого отдыха.

Можно было прогуляться в обширный сад. В его дворце такого не было, лишь небольшой оазис рядом со спальней, где цвели ядовитые цветы и лианы и куда можно было отводить врагов, а потом случайно их там запирать.

Но тогда стоило захватить с собой какую-нибудь девку. Или двух. Или трех.

Дари кивнул сам себе, дергая с вешалки легкое белое одеяние. Почему-то среди женщин не стоило появляться голым, хотя логики в этом не было. Ведь именно их он трахал как хотел и когда хотел. А среди соратников, которых нет, он спокойно ходил в чем мать родила.

И уже подходя к двери, ведущей в гарем, Дари услышал верещание, подозрительно знакомое, узнаваемое. Та, которую он вскрыл сегодня ночью, испытывала что-то очень неприятное.

Он не задумался о том, почему узнал голос одной из сотен наложниц. Не задумался и о том, почему сразу бросился спасать свою нитарийку. Что ему до нее? Она была лишь еще одной дыркой — только почище прочих, потому что запечатанной до поры. Теперь, когда печать снята, она ничем не отличается от прочих девок в его гареме. Даже похуже, потому что не умеет никаких сладостных ласк и искушений, которым учат других с малолетства, надеясь, что она попадет в гарем к властному мужчине. Эти — лучшие, раз достались самому Повелителю. Опытные нитарийки тоже ценятся, потому что умеют то, что не рискуют местные девушки. А неопытная необученная нитарийка, лишившаяся единственного, что у нее было ценного — кому она нужна.

Но тело решило все за Дари, сорвавшись с места и почти снеся дверь с петель.

Обычно женщин он не воспринимал врагами, обходя их даже в горячке боя, разве что они сами старались напасть на него — ну тогда сами виноваты. Но сейчас он разметал гибкие мягкие тела в шелковых одеждах как дешевых кукол и воздвигся над истерзанной скорчившейся нитарийкой, измазанной маслом, зареванной и пытающейся прикрыть свои самые уязвимые части тела.

Она была вне опасности, и боевой режим выключился сам, оставив вместо бешеного зверя хладнокровного правителя и жестокого мужа.

Дари оглядел поле битвы. Скомканная одежда, сорванная с нитарийки, кувшины масла и кегли? Он моргнул, а потом понял, для чего они использовались.

Дари обернулся, обводя взглядом своих наложниц. Одна из них… он забыл имя, кажется, последний месяц именно она согревала его постель и поддавалась его низменным порывам, отдавая свое белое тело на растерзание его зверю — именно она единственная стояла, вздернув голову. Рядом с ней понурились испуганно пряча глаза еще три подружки. Их руки были в масле, но он и без того понимал, что не они затеяли это все.

Нитарийка дрожала, свернувшись калачиком на мраморном полу гарема.

По ее лицу текли слезы, побелевшие губы дрожали, а тело била крупная дрожь.

Дари были знакомы эти женские разборки в гаремах, когда наложницы калечили неугодных подружек так, что господин потом на них и не смотрел. Обычно он равнодушно относился к такому, тем более, что фавориток он брал в свои покои и так охранял. Но сейчас они перешли границу.

— Отошли в сторону.

Тон был ледяным. Это была не игра. Его соратники знали, что с ним можно договориться, пока он горячится и ругается, но если вдруг успокаивается — пришла беда.