Наложница Властелина Черной Пустыни (СИ)

Поэтому он перенес совещание на попозже и поспешил к ней обратно.

Нужно было что-то сделать с ее стеснением и с тем, что она никак не возбуждалась. Потому что он возбуждался от одной мысли о ней, о том, что дотронется до ее розовых сосков, погладит по впалому животу, толкнется в горячую глубину…

Когда он вернулся, она спала. Наивная и невинная. Хотелось лечь рядом, обнять ее изо всех сил. Но Дари не был уверен, что удержится в границах и не натянет ее узкую дырочку на себя. Очень хотелось выплеснуть раздражение, созданное этими гостями, в соитие, выдавить свою ярость, как он это делал всегда. Но нитарийка спала в его постели такая нежная и невинная, такая аппетитная, маленькая девочка… Он чуть было не сорвался в последний момент, даже навис над ней, покачивая своим орудием в опасной близости от ее щели… Но удержался.

Игра с ней была сладкой, такой сладкой, что у него разрывалось сердце, да что там говорить, и яйца тоже, когда он отсылал ее, чтобы призвать к себе на ночь. Сейчас ему нужно было сосредоточиться перед переговорами. Когда растерянная нитарийка ушла, Дари еще постоял, обдумывая мысль, не призвать ли ему одну из наложниц, просто снять напряжение в яйцах. Но почему-то отказался от такой мысли. Просто окунулся в ледяную воду из горных ручьев и сел заниматься самым нелюбимым своим делом — перечитывать договоры с вождями племен. Надо было освежить в памяти до чего они тогда договорились и как это было. Сейчас его империя была могущественнее, чем тогда, но и земли, которые хранили оставшиеся независимые племена, были ему нужнее, чем все предыдущие. Надо было понять, стоит ли поступаться своими интересами и заключать новые договоры или проще истребить всех живых в тех краях и взять свое силой.

От этих размышлений его и отвлек дикий, просто неконтролируемый визг на грани слышимости, который донесся до его ушей через все стены и коридоры, что отделяли гарем от его спальни. Это был его замок, с очень толстыми стенами, он сам его строил так, чтобы никто не мог его отвлечь, но почему-то он сразу узнал голос той, что визжала. И снова он, как тогда, на аукционе, не раздумывая, рванулся на помощь, сразу выудив из тайника кинжал и жалея о том, что его сабли тут нет. Она и не понадобилась.

Дари ворвался в гарем, сразу определил, откуда доносится весь шум и одним прыжком оказался в комнате, где на кресле стояла Эйна и визжала так, что закладывало уши. Только во вторую очередь он увидел мечущуюся по комнате змею и резким движением отсек ей голову. Только в третью очередь он увидел мертвую служанку на полу.

Почти мертвую? Он опустился на одно колено, не убирая далеко кинжал и прижал два пальца к сонной артерии. Увы. Эта змея была одной из самых смертельных в горах, смерть от ее укуса наступала почти мгновенно. Ее яд был крайне целебным, но смельчаков, которые охотились бы на таких опасных тварей, находилось мало. А тут кто-то не поленился и не побоялся притащить змею в замок, да еще в комнату к его Эйне.

Это не попытка надругаться над фавориткой, тут дела похуже.

Дари вытер кинжал о шелковый халат, но далеко убирать не стал. Кивнул появившемуся Мауру, мимоходом провел ладонью по бедру нитарийки и вышел в общий зал. Снова вокруг него собрались наложницы, которых он обвел своим тяжелым взглядом и вздохнул.

Он помнил некоторых самых любимых. Алисия, родившаяся рабыней и к моменту встречи с Дари уже успевшая выносить двоих детей. Чем хорошо Алисия владела, так это ртом. Она могла им творить такие чудеса, что Дари долго, года два ходил только к ней после всех битв, сливал в нее ярость и наслаждался ее умениями. Но потом она ему наскучила, и он нашел себе двух шоколадных близняшек с Апельсиновых островов, которые никогда его не утомляли и выдерживали даже самый яростный напор. Потом они обе одновременно понесли детей, и Дари сменил их на пухленькую Амажу, пустынную деву, которая так долго притворялась юношей, чтобы не быть поруганной, что уже и забыла, как это быть женщиной. Зато она с радостью отдавала ему во владение свой зад и никогда не жаловалась на его бешеную страсть.

Те, кого оно велел выпороть еще на аукционе, тоже были любимыми когда-то. Сейчас все затмевала маленькая нитарийка. Поэтому Дари смотрел на женщин, окружавших его, с совершенным равнодушием и холодом во взгляде. Ярости больше не было. Было разочарование.

— Кто это сделал? — Спросил он, не надеясь на ответ. Разумеется, все отвели глаза, а самая наглая его подруга взглянула прямо на него и задрала юбку повыше. Он даже не помнил ее имени. Иногда он брал ее в походы, потому что она никогда не жаловалась, что у нее разодраны колени от колючих веток или стерты песком бедра.

Он не ждал ответа, это был последний шанс на покаяние, после чего Дари становился безжалостным. Ни разу на его памяти никто не сдавался и не выдавал своих, но он продолжал задавать этот вопрос, чтобы боги на небесах видели, что он справедлив.