Нам идти дальше

Перед отъездом в Уфу Владимир Ильич успел повидаться с Лепешинским. Тот расстался наконец с Сибирью и прежде всего примчался в Подольск к Владимиру Ильичу. Девочка выздоровела и теперь вместе с матерью жила у родичей где-то под Могилевом. Пантелеймон Николаевич ходил вместе с Владимиром Ильичем купаться на Пахру и радовался жизни так шумно, что посторонние люди дивились: взрослый мужчина, с бородой — и так веселится. Бросаясь с берега в воду, он подымал водопады брызг.

Конечно, он с радостью принял предложение Владимира Ильича стать агентом «Искры» в Пскове, тем более Владимир Ильич перед отъездом оттуда успел договориться с местными статистиками, что те помогут Лепешинскому устроиться на работу. Владимир Ильич даже об этом подумал. Пантелеймон Николаевич был растроган.

— Вы великий организатор, право! — басил он, прощаясь с Владимиром Ильичем перед отъездом в Псков. — Ну, раз вы меня туда посадили, то уж постараюсь, чтоб Псков не отстал от остальной России по части искровства. Да, будем это называть искровством!

Искровство… Искровский дух. Газеты еще не было, а он уже давал себя знать.

По дороге в Уфу Владимир Ильич сделал остановку в Нижнем Новгороде. Тут снова был у Владимира Ильича разговор с единомышленниками. Нижегородцы дали согласие помогать «Искре».

Правильно! Замечательно! Все, кого он считал нужным посвятить в план задуманного «предприятия», горячо одобряли: да, это единственный путь! Газета, если ее удастся поставить так, как задумано, — с сетью агентов в России, с тайными типографиями, которые будут с матриц печатать «Искру», станет как бы строительными лесами для создания единой партии.

Из номера в номер газета будет бить по самодержавию и будить в рабочих массах революционное сознание. И придет час, когда разрозненные сейчас социал-демократы соберутся на съезд и примут программу борьбы за новую Россию.

И выработает эту программу та же «Искра».

Широкий размах замысла Владимира Ильича поражал.

Куда Владимир Ильич ни приезжал, всюду вокруг него собирались люди. Так было в первый его приезд в Уфу после ссылки, то же повторилось и сейчас.

В Уфе Владимир Ильич не успел и одного дня провести вдвоем с Надеждой Константиновной. Только они с утра решат пойти после завтрака вместе в сад или на реку, как раздавался стук в дверь. Появлялся Крохмаль, с ним приходили другие местные социал-демократы из ссыльных, и начинались деловые разговоры и обсуждения чуть не до вечера.

Забывались и завтрак, и река, и обед.

Крохмаль брался организовать искровскую группу в Киеве, куда он предполагал вернуться по истечении срока ссылки. Оставалось ему уже немного.

Создание искровских групп, на которые будет опираться газета, занимало первостепенное место в плане Владимира Ильича. Это будут своеобразные центры сплочения сил партии, первые кирпичи, положенные в ее фундамент. Во главе таких групп встанут лучшие и наиболее стойкие профессионалы-революционеры.

— В Киеве я всех знаю и все сделаю, — уверял Крохмаль. — Киев не подкачает.

— Вы говорите о Киеве так, словно являетесь его губернатором, — шутил Владимир Ильич.

— А как вы относитесь к майским событиям в Харькове? — спрашивал Крохмаль. — Как марксист я скажу, что это явный шаг вперед в нашем рабочем движении на юге. А вы как считаете?

Владимир Ильич с улыбкой отвечал:

— Как марксист я тоже так считаю. Но это шаг вперед не только рабочего движения юга, а всей России.

В Харькове весной приключилось нечто небывалое.

Рабочие вышли отмечать свой майский праздник не в лесок, как бывало, как везде до сих пор делали, а на городские улицы. Не прячась, шли многолюдной колонной, пели революционные песни. Смельчаков нашлось тысячи. Вперед на городскую площадь! Пусть все видят — народ идет!..

Колонне преградили путь войска. Целый батальон пехоты бросили против безоружных демонстрантов, имевших в руках только красные флаги. Солдаты с винтовками стали окружать колонну.

На рабочих накинулись, многих арестовали.

На другое утро возмущенные рабочие вагонных и паровозных мастерских собрались во дворе мастерских, но к работе приступить не пожелали, пока не будут освобождены из-под ареста их товарищи.

Увещевать рабочих примчался сам губернатор. Но никакие уговоры и угрозы не помогли. В мастерских приступили к работе только тогда, когда были выпущены на свободу все арестованные участники маевки.

Итак, в России новый, XX век начинался массовыми уличными рабочими демонстрациями. Владимир Ильич видел в этом важное знамение времени. Вот он, взлет, его давно ждали. А Крохмаль как-то явно «местничал», хвастался «нашим югом» и утверждал, что пролетарский юг по численности и боевому духу «забьет» даже рабочий Питер.

— Нет, судари мои, настоящий бастион революции — это наш юг. Харьков, Киев, Екатеринослав.

— Ваш разговор напоминает мне спор листьев и корней в крыловской басне, — смеялся Владимир Ильич.