Нам можно

Такси остановилось на одном из диких пляжей на окраине города. На каком точно – сказать сложно, да я и не пыталась определить. Не до этого совсем. Я от красоты ночной и неожиданного сюрприза в себя прийти не могла.

Полная луна серебристыми нитями пронизывала темневшие воды залива, мерным шепотом ласкавший золотой песок. Пахло соленой свежестью, мокрой древесиной и загорелой кожей. Его кожей, разгоряченной, возбужденной. И волнением. Моим, естественно. Вдалеке сияли огни города, а здесь мы были одни, словно на другой планете. Только я, Картер и большая палатка для глэмпинга.

– Но зачем?! – изумилась, оказавшись внутри. Свечи в модных подсвечниках с насадками в виде стеклянных шаров, густого винного цвета драпировки на «стенах», огромная кровать, застланная белоснежными простынями. Уверена, они хрустят и пахнут мятой – это фишка Картера. Столик с фруктами, сырами и вином. А что у нас за праздник?

– Хотел разнообразить досуг. Дом, офис, ты – день сурка какой-то, – он разлили вино по бокалам и один подал мне.

– Понятно, – я не приняла напиток. – Тогда не буду мешать, – и даже сделала вид, что уйти собираюсь, а Картер сделал вид, что верит в мой блеф и игриво пресек попытку, привлекая к себе.

– Хотел блядей вызвать… – я лениво замахнулась, и он так же лениво поймал руку и зажал в пальцах ножку хрустального бокала. – Буду довольствоваться тем, что под рукой.

– Почему ты такой жестокий со мной? – даже для меня самой вопрос слишком нежданный и интимный.

– Прости, – тихо ответил Картер и неожиданно признался: – Я всю жизнь счастливого золотого мальчика играю, а с тобой могу быть пустым и тупо заебавшимся.

Я не сдержалась и, привстав на цыпочки, поцеловала его в щетинистую щеку, затем кошкой потерлась об нее, отдавая свое тепло и нежность.

– Позволь наполнить тебя… – шепнула, продлевая момент близости и откровения. Между нами это бывало редко и проходило быстро, тем и ценны крупицы доверия.

– А у нас как дела? – Картер снова оделся в панцирь беззаботного ироничного бабника. – Я тебя наполнил, или пронесло?

Я отступила на полшага и подняла бокал: слегка взболтала, понюхала яркий букет с запахом ягод и спелого винограда и стукнулась о тонкий хрусталь напротив, прислушиваясь к мелодичному звону.

– Поздравляю, ты не станешь отцом, – и пригубила вино. Сладкое.

– Черт, я уже свыкся с мыслью, что мы с тобой и в горе, и в радости!

– Так женись, если влюбился, – пошутила я.

– Ты мне не настолько нравишься. Добровольно терпеть такую строптивую ведьму – я пас, – и руки вверх поднял.

– Женись на своей Вега Лире, – ревниво бросила я. – Раз с ума по ней сходишь!

У меня, кажется, раздвоение личности: я перестала ассоциировать себя с незнакомкой, которая покорила Типичного Американца. К которому я, к слову, успела остыть, полностью сдавшись на милость безответной любви к моему эгоисту-шантажисту.

– Я тебя хочу, Ведьмочка, – и, поставив наши бокалы, развернул меня: прижался сзади, ягодицы стиснул и пахом впечатался жестко. – Весь вечер хотел сделать это, – и медленно потянул молнию, обнажая спину.

– Картер, – смущенно прошептала, – я не могу сегодня. У меня эти дни…

– Это неважно, – он уже забрался под болтавшееся на локтях платье и мягко массировал грудь, сжимая соски. – Ты мне доверяешь, Ведьмочка?

Я прикрыла глаза, успокаивая сердце, абстрагируясь от жгучего вожделения, морок из головы изгоняя. Доверяю ли я Картеру? Во многом скорее нет, чем да. Но в сексе – да. Стопроцентное да.

– Доверяю… – Я потерлась о жесткий пах, недвусмысленно демонстрируя полное согласие. Картер может быть эгоистичной сволочью, но в постели дарит удовольствие, остро-болезненное или томно-тягучие. С ним у меня получалось улететь в космос. Всегда по-разному и всегда до рваных вдохов.

Он снял с меня все – исключением, как всегда, остались чулки, на этот раз игривого молочного цвета, – и, не испытывая брезгливости, шутливо подергал за веревочку от тампона. Сам оставался в парадном смокинге, хоть в оперу иди, только брюки топорщились неуместно.

– Раздень меня, Ведьмочка.

Я тряхнула черной копной, отбрасывая назад, чтобы видел полную грудь, чтобы захлебывался слюной, а возбуждение прозрачной слезой рубиновую головку члена смазало. Чтобы хотел меня любую и всегда. Чтобы только меня.

Я неспешно стянула с широких плеч смокинг, бабочку развязала и мучительно долго боролась с пуговицами, сосками царапая твердую грудь. Рванула пряжку ремня и руку запустила, обхватывая жесткий ствол. Глаз от лица не отрывала, всматривалась в светлое пламя, буйно горевшее в глубине зрачков. Губы призывно облизнула и, дождавшись, когда потянется к ним, упала на колени.