Нам не дано предугадать. Правда двух поколений в воспоминаниях матери и сына

26 июня в Петровском с давних лет была и есть ярмарка, длившаяся 24 часа. 25-го вечером подторжье, а 26-го торжественные обеды, угощенье на дворе крестьянских ребят, подарки прислуге, завтрак с причтом и приезд высочайших посетителей. Чаепитие, обзор ярмарки, великие князья с адъютантами закупали материи, тут же дарили друг другу ситцевые рубахи и платья, чашки с подписями «Дарю в день Ангела», пряники, орехи, подсолнухи. В 6 часов все это уезжало, и торговцы спешили свернуть свой товар и палатки, чтобы 5 июля вновь торговать в Ильинском, где повторялось то же самое. В одно из тех лет в Никольском Голицыны закатили бал на славу. Чудный небольшой их дом перенес нас в эпоху Наполеона. Этот дом чистейшего стиля ампир славился своей изящной отделкой. Небольшая бальная зала золотая, т. е. фон стен золотой, по ним изумительно красивые рисунки grisaille[72] в стиле ампир, все комнаты разрисованы в том же стиле, вся мебель той же эпохи, и получается впечатление чего-то цельного и удивительно выдержанного и изящного. Семья Голицыных состояла из матери-вдовы, рожд. Сумароковой, четырех дочерей и сына-идиота. Одна из дочерей вышла замуж за М. В. Родзянко, который был последним председателем Государственной Думы. Другая дочь была за С. Д. Свербеевым, он погиб в Цусимском бою, младшая тоже овдовела, была замужем за Хитрово, а старшая осталась девицей. Никольское не так живописно и величественно, как Петровское, но много уютнее. Чудные леса его окружают, в которых не раз заблудилась я верхом. Я тогда много ездила на своей красивой кобыле Заря золотистого цвета, и моим кавалером бывал Никс. В один прекрасный июньский день отправились мы вдвоем на другой берег реки Истры, заехали довольно далеко, вечерело, и я предложила, чтобы сократить путь, переехать реку напрямик вброд. Поехала я вперед, крикнув Никсу следовать за мной, так как я боялась омутов и неровностей речки. Отъехав немного, моя лошадь вместе со мной провалилась куда-то, и мы исчезли под водой. Я не растерялась, вытащила правую ногу из луки, освободила левую из стремени и, не помню как, руками попала в песок, что и спасло меня. Встав на песке, я оглянулась на Никса, который, бледный, не знал, как мне помочь. А лошадь тем временем уже выплыла на другую сторону. По мели я к ней дошла, Никс к нам подъехал, помог мне взобраться на седло, и мы благополучно вернулись домой. Конечно, меня бранили, что я, не зная броду, сунулась в воду. Я вполне осознавала опасность и многое передумала в эти страшные минуты. Никсу в то время было 14 лет. Он поступил в гимназию Поливанова в 4-й класс. Учился он хорошо, как и Миша. В конце августа, 29-го, мы всегда праздновали день рождения Миши. Утром обедня, после завтрака раздача пряников, орехов и подсолнухов крестьянским ребятам на дворе перед домом, вечером самодельные иллюминации. Освещался фонтан среди двора разноцветными бумажными фонариками, и все дорожки кругом, пускались ракеты, бенгальские огни. Двор наполнялся публикой, крестьянами, заводили хороводы, слышались песни. В бытность великих князей они всегда в этот день приезжали к нам вечером, пили чай и в 10-м часу уезжали. Затеяли дети издавать свой журнал, назвали его «Ералаш». Появлялся он раз в месяц, писались в нем всякие рассказы своего сочинения, семейная хроника, был почтовый ящик, куда можно было писать вопросы. Рисунки к журналу исполняла я, большею частью сюжеты на злобу дня, карикатуры и т. д. Прожил журнал всего два года, все дети писали свои статьи, и кроме них и кузина Надя Голицына, ее отец и др. 1 сентября мальчики переезжали с гувернером в Москву для учебы, пустел большой дом, и меня тянуло в город к папа́ и к ним. В конце сентября и я переезжала с девочками и гувернанткой.

В Москве жили мы по-прежнему довольно открыто, бывали вечера, обеды. Нередко заезжал к нам великий князь Сергей Алекс. Когда проездом приезжал в Москву великий князь Константин Константинович, он всегда бывал у нас, и с этих пор установились наши хорошие, дружеские отношения. Помню один обед у нас с ним и поэтом Фетом <нразб.>. Сколько интересных и приятных разговоров, сколько юмору проявляли оба собеседника. Фет написал мне в этот вечер четверостишие, обещал прислать какое-то золотое перо. Вот оно:

Когда надежды упорхнули,
Я сомневаюся и в том,
В железный век наш – угожу ли
И золотым я вам пером.

Милейший был старик Фет, добрый, веселый. С великим князем Константином Константиновичем отношения сразу становились простыми, сердечными[73]. Образованный, умный, приветливый, он легко покорял сердца. Где бы он ни служил, всюду его любили и ценили его благородную душу, я не знаю человека, который бы плохо о нем отзывался. С нами он общался как с друзьями.