Нам нужна великая Россия (СИ)

Столыпин не видел выражения лица Михаила, только дернувшийся подбородок. События развивались намного быстрее, чем полагал брат царя. Но что же это были за "думающие" люди? Кто? Премьер мог предположить только одного человека. Но всеми силами своей души о молился о том, чтобы оказаться неправым.

Вокруг бегали люди. То и дело мелькали сине-белые платья медсестер, выглядывавшие из-за едва приоткрытых дверей. С Данильченко поравнялся Занкевич, и начал его подробно расспрашивать:

- Вы диспозицию осмотрели? Быстрее напишите, продиктуйте ее кому-нибудь из адъютантов. Что с нашими силами, сколько войск в нашем распоряжении? - вопросы сыпались из Занкевича обильнее и быстрее, чем пули из "виккерс-максима".

Столыпин внимательно слушал ответы Данильченко, и с каждым словом становился все грустнее.

- Из пехоты три роды измайловцев, одна - лейб-гвардии второго Царскосельского стрелкового полка при двух пулеметах. Два орудия у главных ворот, два эскадрона кавалерии в резерве. Да, и силы, пришедшие с Петром Аркадьевичем. Их численность Вам известна лучше меня.

- Как это - эскадроны в резерве? - всплеснул руками Занкевич. - Немедленно к воротам ее, рассеивать толпу, это будет очень эффектно!

- Хорошо, мы пустим эскадроны, а что же дальше они будут делать? - спросил Данильченко не без вызова в голосе.

- А дальше толпа просто рассеется, а вернее распылится.

- Толпы у самого Зимнего уже нет. Восставшие постепенно концентрируются, скоро сюда придут изменившиеся части...Это не толпа, это кое-что другое, - тяжело выдохнул Данильченко.

Занкевич хотел было еще что-то сказать, но его прервал Михаил:

- На совете все решится, господа. Зачем же сейчас стулья ломать?

Замолчали.

Второй этаж разительно отличался от первого. Здесь не было видно медсестер: услужливые лакеи в ливреях сновали туда-сюда. Двое, едва заметив Михаила, в два-три шага оказались рядом с Великим князем.

- Ваше высочество, добро пожаловать! - в поклоне произнесли они.

- Здравствуйте, здравствуйте, - доброжелательно произнес Михаил. Похоже, он чувствовал себя здесь намного увереннее.

- Покои готовы, Ваше Высочество, ужин теплый, изволите ли что-нибудь?

- Нет, спасибо. Совет не терпит промедления, - вздохнул Михаил.

Лакеи следовали по обеим сторонам от Великого князя, словно тени. Иных здесь и не держали, да и не потерпели бы. Почти на таком же расстоянии шли Хабалов и Занкевич, и тут Столыпину пришло на ум сравнение лакеев в ливреях и этих двух генералов в мундирах. Ведь если поменять их наряды, то... Сюда бы настоящих боевых офицеров! Когда-то, в пятом году, все удалось предотвратить. Сейчас же Столыпин был не столь уверен. Но он пока еще не приказывал, подчиняясь указаниям Михаила. Но как только потребуются решительные действия - Петр Аркадьевич напомнит о полномочиях, врученных ему императором. Но надо выслушать, что же происходит. Надо узнать...

Коридор был слабо освещен, но тем ярче показались покои Михаила. Богато обставленные, они создавали впечатление заброшенности: видно было, что Михаил здесь жил редко, а если и появлялся, то ненадолго. Электрическое освещение вовсю нагоняло свет, - но из окон смотрела тьма. От этого становилось и вовсе жутко. Казалось, что со всех сторон обступает темнота, и вот-вот погаснет свет. И впрямь, электричество мигнуло, на короткий миг погрузив комнату во мрак. Столыпин едва скрыл улыбку от предчувствия, что при свете будут видны забившиеся под столы и стулья придворные генералы. Но нет, Хабалов и Занкевич оказались куда более стойкими, чем носители вицмундиров в Мариинском. А может быть, сыграла свою роль близость Михаила Александровича, пред котором показывать свою слабость значило потерять "нагретое" место. Хотя, кто знает, стоило ли такое место в эти дни хоть гнутую полушку...

Подоспели адъютанты, разложившиеся на письменном столе Михаила карту Петрограда. Она вся была испещрена заметками, надписями, простенькими рисунками, - и стрелками, стрелками, стрелками, разноцветными стрелками, которые, казалось, были повсюду и уходили в никуда.

Столыпин не смог удержаться, чтобы не провести рукой по протершимся сгибам. Это она, она! Он узнал свои пометки, поблекшие за двенадцать лет. Именно на этой карте он когда-то чертил для императора схемы подавления мятежей двенадцатилетней давности. Комок подкатил к горлу. Сколько же времени прошло с тех пор! Как же теперь кажется таким маленьким и беззубым то восстание...А речи, речи думцев, а крики и свист кадетов и присных!

Петр Аркадьевич не мог не спросить:

- А откуда у вас эта карта?

Вопрос, казалось, ни к кому прямо обращен не был, но взялся ответить Данильченко:

- Да в караульной лежала...Уж не знаю, сколько, она была пыльной донельзя. Никто не использовал. Но ведь какая удобная, какой масштаб! Ну а пометки? Вы, Петр Аркадьевич, не обращайте внимание, пометки не помешают...Они почти уже и не видны, поблекли все.

Полковник ошибся: он посчитал вопрос Петра Аркадьевича укоризненным. Но все было совсем наоборот...