Нам с тобой нельзя

А, впрочем…Какая разница, если, судя по всему, ничего хорошего мне грозит? Даже свет в конце туннеля в самом оптимистическом раскладе кажется сюрреалистичным.

Обветренные и потрескавшиеся губы плотно сжимаются армированным скотчем, даже слабые шевеления сопровождаются пронизывающей резью в израненной плоти.

Когда удается поднять голову, хоть это и похоже на попытки пробежаться по битому стеклу, ну или опуститься в кипящий чан, я понимаю, что нахожусь в огромном спортзале с разбитыми окнами. Сквозь них гуляет холодный ветер и скрипит старой арматурой, которая раньше служила защитными решетками — остатками былой роскоши, что висит на волоске.

Сейчас раннее утро или только опустившийся на город вечер, не могу разобрать. А все потому что точно не понимаю, сколько была в отключке, но состояние явно хуже того, что было. Как получается еще мыслить — для меня загадка, ответ на которую я и знать не хочу.

Тут много людей. Слишком как для простой охраны хилой девчонки, которая не то что сбежать не смогла бы уже, а даже моргнуть лишний раз не в состоянии, однако для показательного выступления и устрашения приманки такие молодчики подходят в самый раз.

Я ровно посередине огромного пространства и спиной чувствую направленные на меня плотоядные взгляды, все слишком быстро становится понятным. Как по паззлам складывается картинка.

Он согласился.

Нет, нет, нет! Я начинаю жалобно скулить. Жестокая реальность с новой силой обрушивается и не щадит, абсолютно игнорирует мое и без того взвинченное состояние.

  Я просто приманка, а он придет сюда в любом случае, чтобы получить пулю в лоб.

— А вот и гости, — та тварь, которая первая со мной заговорила, обходит мою изувеченную фигуру и становится впереди. Массивная фигура могла бы страшить, но мне плевать. На себя так точно.

Сложно дается воспринимать реальность, но, когда мой перепуганный и наполненный отчаянием взгляд сталкивается с Никитой, гордой походкой вышагивающим навстречу мне в свете тусклых фонарей, я понимаю, что ломаюсь. Вот прямо сейчас раскалываюсь на миллион частей.

Слезы брызжут из глаз, и нет больше обиды, ревности или еще каких стенаний, есть только острое желание оказаться в сильных руках и прижаться к груди, чтобы выплакаться за все и сразу, а еще рассказать, как я пыталась. Пыталась выбраться, но потерпела фиаско. 

На плече Никиты висит дорожная сумка, а сам он в обычном свитере и джинсах, чисто визуально никакого оружия…как и сопровождения. Нет!

Мужчина смотрит на меня так, как тогда…в моем сне, уверенный в исходе, но при этом наполненный до краев яростью, она плещется в его глазах серной кислотой. Мой скулеж становится громче, я больше не контролирую себя. 

Тяжелый взгляд Никиты меняется, все моментально заволакивает волнением, это всего лишь вспышка, а потом двери его души громко закрываются, и я снова вижу уверенного в себе мужчину, на лице которого не дрожит ни единый мускул.

—Я пришел, вот он я. Девочку отпусти, — Никита бросает тяжелую сумку на пол. Я жадно слежу за каждым его движением и молюсь, чтобы это закончилось хорошо. Ведь мой папа придумал что-то, да? Он бы в жизни не отпустил его так.

Моя вера практически нерушима.

—Ты не в том положении, чтобы указывать, — прокуренный голос набатом стучит в пространстве.

—Да что ты? — мой мужчина насмешливо кривит губы. —Евстахов, давай закончим со всем быстро. В сумке то, что ты просил, но в денежном эквиваленте, хватит на сотни новых жизней, и плюс вот он я. Тебя никто не будет ловить и тебе не собираются мстить, кромсай или изрешети — плевать. Но ее, — переводит взгляд на меня, — ты отпустишь прямо сейчас.

Этот самый Евстахов подходит к Никите и направляет на него пистолет.

—Ну ты сам попросил.

Щелчок предохранителя вырывает с корнем мое сознание. Я кричу так, что, кажется, голосовые связки рвутся под напором. Глаза застилает мгла…

Звучит выстрел, оглушающе громкий, он пронзает мое сознание насквозь. Связки немеют, и я начинаю задыхаться, как выброшенная на берег рыба.

Нет, только не он. Только не он! Взгляд вперяется в Никиту, меня точно подводит зрение, это та самая оптическая иллюзия, ведь как иначе он может стоять целым и невредимым? Не осознаю даже, в какой момент воздух постепенно начинает заполнять легкие, свист в ушах стихает, и я наблюдаю за тем, как тело мужчины, грозившего мне изнасилованием, с громким стуком падает на пол, а люди, недавно наставляющие на меня оружие, сейчас наводят его на своих же, тех, с кем стояли по одну сторону баррикад.

Все они бегут в сторону парней, которые сейчас пытается скрыться. Это же явно было близкое окружение. Боковым зрением я вижу движение, но мой взгляд прикован лишь к одному человеку тут.

Нервные окончания замыкаются, я вся натягиваюсь струной, а затем отпускаю себя.