Намерение!

Гоца молчала, то ли онемела, то ли переваривала услышанное. 6

– А ты бы мог, – наконец сказала она, – ты бы мог как-то это прямо сейчас продемонстрировать? Взять и перенестись?

«Оп-па», – подумал я, но ответил бодро:

– Могу попробовать. Но сперва мне надо настроиться.

Мне же не нужно было переноситься в какое-то отдаленное место. Достаточно в пределах нашего широтного пояса.

Солнце зашло, и на поле за аллейкой, куда мы вышли, пала морозная тень, полукремовая – отображение туч, полукоричневая – отражение сухой ботвы. Я оставил Гоцу стоять за барьером, а сам отошел шагов на двадцать вперед. Вокруг были безлюдные пустоши, которые мне до боли напоминали (бабушки) родные края в (Хоботном)

Медных Буках. Скрывая растерянность, я смотрел за горизонт и лихорадочно размышлял, что же делать. Сухие растения тоже смотрели заинтересованно – ну-ну, покажи, на что способен.

Сосредотачиваюсь. Представляю себе место, где я в детстве всегда отдыхал – место на скалах. Оно видится мне бледным и неинтересным. Вместо этого в память настойчиво пробует прорваться что-то чрезвычайно необходимое именно сейчас.

Белая комната. Белая комната с дощатым полом, голые стены, окна без занавесок, просто голые окна с покрашенными белой эмалью рамами. Запах сухой луковой шелухи и пустого чердака. Где эта белая комната? Много неразгаданного, неприпомненного совсем рядом —

Побеленные известью стволы яблонек смотрят на меня равнодушно. Откуда это? За этими воспоминаниями, как за стеною, закрыта вся моя сила —

И наоборот – я тут, за ипподромом, закрыт от этого знания…

Вдруг приходит сила, приходит быстро и без предупреждения, ощущение, как в детстве, когда катаешься на воротах, вперед и – спиной – назад.

назад