Наместник ночи

«Нет!» – кричал он в мыслях.

Там, внутри, он бился и стучал в дверь.

Но та была заперта. Как и всегда.

– Хорошо-с, – просвистел Сшитый.

Острие золотой молнией вспороло рубашку и поползло ниже, пуговицы отскакивали на пути, и наконец острый клинок добрался до того самого места, где под ребрами мальчика билось горячее сердце.

Сшитый протянул длинные членистые пальцы и принялся прощупывать это место. Кинжал больно ужалил кожу.

– С-с-слышу, – протянул он. – Быстро с-с-стучать! Как будто хочет убежать, да? Но не убежать, ведь твои ноги не двигаться! Ну же, где оно, где прекрасное с-с-сердце Грего? Вот тут, на столе. Такое маленькое! Ни капли крови не впитать, те сердца никуда не годятсся… Они быть слишком холодные, куда им с-с-согреть Грего?

Сшитый дрожащей рукой поднес блюдо к груди Франца и подставил сердце под клинок.

– Вот так. – Он удовлетворенно покряхтел. – Теперь с-с-сердце Грего напитаться живая кровь и биться так же, как твое…

Сшитый напрягся, и на какое-то мгновение в комнате повисла ужасающая тишина. Вдруг рука портного сделала резкий выпад, и кинжал вошел в грудь Франциска.

Мальчик закричал.

Его пронзил миг острой, невыносимой боли, обжигающий словно кипяток, словно прикосновение к солнцу.

Кинжал двигался глубже, холодный металл разрывал плоть и хрустел в ребрах Франца.

– Ну же-с, – просвистел Сшитый. – Где кровь? Он что, пус-с-стой?

Монстр потряс блюдом, но из раны в груди Франца не сорвалось ни капли. Мальчик бултыхался в обжигающем кипятке боли, но сквозь мучительную пелену ощутил, как по внешней стороне правого бедра побежала горячая струя – будто кто-то, стоящий позади, поливал из кипящего чайника.

– Где кровь-с? – закричал Сшитый в ярости, затопав ногами. – Где кровь человека-с?

Вдруг под своими широкими ступнями он увидел алую лужу, вытаращил глазищи и в следующий момент с истошным воплем отскочил. Блюдо выпало из рук монстра и со звоном разбилось о камни, сердце покатилось по полу словно отброшенное в сторону гнилое яблоко, а Сшитый грохнулся оземь и схватился всеми шестью конечностями за золотой щит. Он рвал его и терзал, будто что-то выламывало его грудную клетку изнутри, гигантские шары его глазищ вытаращились от испуга. Портной с хрипом забился в припадке. Длинные мохнатые конечности дергались точно у недобитого паука, он катался в луже крови. Сипел, свистел и клекотал, а затем дернулся, выпучил глаза так, что они едва не выпали из орбит, и затих.

Грего Сшитый так и не стал человеком.

Много черных дел творил безумный портной в лабиринте, много душ погубил и свел с ума в попытке достичь недостижимого – вновь стать человеком. Но, обратившись чудовищем и получив ту личину, которая еще при жизни отражала его истинную сущность, Сшитый уже не мог стать прежним.

За какие грехи его обратили в монстра – об этом история Полуночи умалчивает, но стоит добавить, что просто так в насекомых не обращаются.

Франциск этого не знал. Мальчик стоял ни жив ни мертв от ужаса и словно в страшном сне наблюдал, как по полу расползается багровое пятно, в центре которого – в этом кровавом озере – лежало черное мохнатое тело человека-бабочки.

Гулко сглотнув, Франц опустил взгляд на собственную грудь. В разрезе порванной рубашки краснела страшная рана, но она затягивалась буквально на глазах. Теперь Франц ощущал тупую ноющую боль между ребер, но постепенно, как вода после наводнения уходит с суши, она растворялась, отступала, и на коже остался лишь багровый рубец.

Громко щелкнуло.

Франц отпрянул и уставился на тело Сшитого. Но нет – тот не пошевелился.

Зато печать на его груди издала второй щелчок. Крышка откинулась.

Шумно дыша ртом, мальчик подволок отяжелевшие ноги к телу портного. Его чуть не стошнило, когда пришлось наступить ботинками в кровь и нагнуться к монстру. Вытаращенные фасеточные глаза Сшитого тускло блестели, дробя пламя свечей и лицо Франциска на десятки отражений.

Преодолевая отвращение, Франциск высвободил одну руку из липких нитей и не без дрожи вынул блестящий флакон, который приметил между ребер чудовища. Когда Франц поднес флакон к глазам, оказалось, что бутыль сделана в виде сердца. Горлышко закрывала золотистая крышка. Там, за прозрачными стенками, колыхалась прозрачная жидкость. То ли слезы, то ли вода…

Сглотнув горькую слюну с металлическим привкусом крови, Франциск сунул флакон в карман. Пощупал штаны. Правая брючина промокла насквозь. Оказывается, кровь текла не только из-под золотистой крышки медальона на груди Сшитого, но и с ноги Франциска… А точнее… Мальчик сунул дрожащие пальцы в карман и нащупал маленький твердый предмет.

Пуговица Мудреца.

Та самая, в виде сердца.

Она была измазана в крови и вдобавок практически раскололась пополам.

Франца пронзила – точно молнией – догадка.

Мудрец знал!

Ведь он мог читать по чаинкам и предвидеть будущее! Мудрец помог Франциску и защитил его от гибели!

Сердце Франца наполнилось светом и любовью, на глазах выступили слезы…

Он бессильно рухнул на колени – уставший и совершенно пустой, словно выеденное яйцо.

«Страх – это благо. Только в нем ты видишь себя настоящего».