Наместник ночи

Два косматых облачка пара заклубились перед лицом и тут же растаяли.

– Помоги-и-те-е-е!

Издав отчаянный крик, Франц захлебнулся собственным воплем.

Эхо разлетелось по туннелю, раздробившись о скалы.

«…ите-е-е!…е-е!»

Тишина.

Франциск поджал под себя ноги и уткнулся носом в плед на коленях брата. Вот так. Совсем как в их спальне. Теперь, когда он сдался, немного лучше. Только спать хочется. Сильно.

«Не спи», – шептал голос в мыслях.

Филипп мог выдержать и не уснуть, но Франц всегда был слабее. Он не устоит. Нет, не устоит.

«Я немножко. Чуть-чуть».

Он всегда так говорил, когда тайком таскал сахар. Если немного – никто не заметит.

«Франц, поднимайся!»

«Не могу…» – признался мальчик. А тело отозвалось эхом, переиначив:

«Не хочу…»

Франциск не заметил, как провалился в пустоту. Он был между «здесь» и «там» – и, пожалуй, сам не ведал, кто он и где. Забыл. Обо всем забыл. Остался только белесый туман: будто облака тополиного пуха покачивались перед лицом, кружили, летали. Обрывки слов. Обрывки звуков.

Кто-то его тормошит.

Не может быть.

Снова – отголоски эха. Слова, обрывки фраз.

Мальчик чувствовал, что кто-то его трогает. Он ненадолго вынырнул из блаженного облака теплого пуха и увидел над собой покачивающийся темный свод. Жесткие ледяные пальцы щупали его живот, ребра. Франц хотел что-то сказать, но язык не ворочался.

– Ай-на… линго…

Странные звуки заполонили туннель.

Франц попытался вынырнуть из топи, но было так тяжело. Слишком тяжело. Твердые пальцы впились в бока. Больно. Тело поднялось в воздух и, будто покачиваясь на волнах реки, куда-то поплыло. Голова моталась из стороны в сторону. Пещера качалась. Сквозь приоткрытые веки Франциск замечал черные туннели, камни, снова камни… Что-то серебристое. Какие-то силуэты. В воздухе мелькали руки, острые и крючковатые, точно ветви кустарника.

– Линго… Наака-де! Наака!

И голоса эти, странные и незнакомые, будто крики чужеземных птиц, разлетались по пещерам…

«Что-то происходит», – вяло подумал Франц.

И вдруг вспомнил, кто он. Где. И зачем.

Но прежде чем подумать что-либо еще, окунулся в мутную воду дремоты и вновь обо всем забыл.

Очнулся Франциск от жжения в горле. По глотке в желудок, казалось, струился жидкий огонь. Мальчик распахнул глаза и, поперхнувшись, выплюнул пламенную жидкость.

– Най! Най!

В открытый рот снова полилась горькая обжигающая отрава.

– Нет! – закашлялся Франц. – Нет!

Он замолотил руками, пытаясь оттолкнуть чьи-то цепкие пальцы с флягой.

– Пей, линго! А то холодно быть! Оч-шень холодно!

Франциск кое-как отпихнул неизвестное существо и приподнялся на локте. Он лежал в пещере под ворохом тряпья и циновок, сплетенных из листьев и сухих цветов. Проморгавшись, Франц разглядел в шаге от себя странное существо.

Сухое и крючковатое, оно пучило огромные глаза и протягивало мальчику флягу – высушенный плод в форме бутыли с болтающейся на веревке пробкой.

– Пей, линго!

Франц замотал головой.

Существо нахмурилось и заворчало:

– Линго-то паака де.

К ним подошло еще одно такое же существо – худое и угловатое, будто вытесанное из белой кости. Конечности походили на ветви. На треугольной рогатой голове блестели два льдистобелых шара без век.

– Пей, линго. Это тепло дать. Ясно? Пей, иначе – бурзу.

Что такое «бурзу», Франциск не знал, но существо с каменным лицом закрыло себе глаза ладонями, и Франц понял, что это, кажется, «смерть».

Нерешительно взяв флягу, мальчик поднес ее ко рту. Из горлышка разило гарью.

– Давай!

Сидящий на корточках первый незнакомец подтолкнул дно фляги, и та уперлась в губы Франца.

– Паака де!

Звучало оскорбительно.

Франц сделал глоток, закашлялся.

– Н-не могу больше.

– Паака де, паака! – Существо покачало головой.

– Не «пака» я. П-просто слишком г-горячо.

Франциска трясло и знобило так, что зуб на зуб не попадал. Приходить в себя после обморока было тяжело, он такой слабости не ощущал даже после самой сильной простуды.

– Динго трястись. Динго холодно. Паака де, пей!

Франц глотнул снова, морщась и задыхаясь от огненного пойла. Еще чуть-чуть, и его точно вывернет.

– А ты думать чем? Чем думать?

Второе существо постучало по рогам. Раздался звук, будто ударяли по полому стволу дерева.

– Динго думать нечем! Нечем! Динго не ходить в Зимняя пещера! Нельзя! Ай-сииди ни шидзу де.

Франц встрепенулся и уставился на существо. Незнакомец неодобрительно зыркнул в ответ.

– Вы… ай… сиды?

Существа обменялись настороженными взглядами.

– Линго-то ооши де…

– Ши-Ко, Бурзу Приндзу ни…

– Ай-не!

Первый скривился и передернул плечами, затем бросил беглый неприязненный взгляд на Франциска.

«Бурзу Приндзу… Мертвый Принц?!»

– Нет! – вскричал Франциск. – Не отдавайте меня ему! Не отдавайте! Прошу вас!

Мальчик задрожал с головы до ног – согревшееся огненным варевом тело вновь пробил озноб.

– Линго-то Бурзу Приндзу знать? – строго, даже с опаской спросил второй айсид.

– Нет, – замотал головой Франц. – Нет. Он охотится за мной. И за моим братом.