НАН. Осколки из 1991

Автоматчики отступили за танки, а танкисты, не глуша двигателей своих машин, развернули стволы орудий в сторону железной дороги, тоесть …противоположную от лагеря. Любопытные, оседлавшие забор бурно жестикулируя, передали информацию об этом в лагерь. Паника прекратилась так же быстро, как и началась. Танки, дымя работающими двигателями, продолжали стоять на месте. Время шло. Через полчаса над забором взвился белый флаг, и показались парламентеры. Восставшие решили пойти на переговоры. Реакции на белый флаг не последовало. Автоматчики, собравшись по двое-трое, продолжали затянувшийся перекур и попивать из фляжек воду. Солнце уже пекло основательно. Парламентеры, оставив флаг на заботе, ушли. А на башнях танков захлопнулись люки, двигатели взревели, и машины, выбрасывая из-под гусениц клубы пыли и песка, устремились в лагерь. Легко пробыв кирпичный забор ограждения, боевые машина, следую строго на север, прошли через территорию лагеря, круша и давя все встречающаяся на своем пути. В степи, с северной стороны лагеря, машины, развернувшись, выстроились в шеренгу и на несколько минут замерли. Потом, взревев двигателями и синхронно пробив новые бреши в ограждении, вновь смерчем промчались через лагерь, давя и круша все на своем пути. Перед железнодорожным полотном танки развернулись кругом и повернули в сторону восставших стволы орудий, а к образовавшимся в кирпичном заборе брешам бросились автоматчики. Солдаты не стали входить на территорию, а заняли позицию в проломах. Участь восставших была решена. Бежать в проломы в заборе с северной стороны было равноценно самоубийству. Куда убежишь по голой степи, подавят танками. Останешься в лагере, подавят все равно.

            * * * * *

В очищенной от зэков жензоне солдаты устроили фильтрационный пункт, выявленными членами комитета и активистами, участниками боевой дружины забили штрафной изолятор. Прибыл прокурор и судьи и начался пересмотр дел осужденных. Все, кроме помещенных в ШИЗО и уголовных преступников были освобождены. Кто по амнистии, кто досрочно, мизерная часть по реабилитирующим основания. С каждого освобожденного взяли подписку не покидать территорию административного района, в зависимости от части не отбытого срока, от полугода до пяти лет. Это был явный перебор. Многим и так некуда было ехать, но большинство не хотело возвращаться к своему прошлому. Они решили, сохранив свои жизни, пока затаиться. Вчерашние узники в одночасье стали свободными людьми, но без средств существования, как погорельцы на пепелищах.

Восстание заключенных Степ лага в лагпункте Кенгир 16 мая 1954 года, значащееся в конспиративном центре его организаторов, а затем и среди всех заключенных-участников событий под кодовым наименованием «Сабантуй», длилось сорок дней и ночей. Большинство открытых источников, в том числе и «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына руководство восстанием приписывают участику войны бывшему капитану Красной Армии Кузнецову. О нем известно, что звали его Капитон. Возможно, от имени произошло и звание «капитан». Якобы до ареста он был командиром полка в оккупированной Австрии и в звании полковника В разных источниках сведения о количестве учестников Джезказганского восстания и подавлявших его сил существенно разняться. Скорее всего, численность восставших заключенных составляла около 8 тысяч человек, а в подавлении бунта участвовало 13 тысяч военнослужащих, сотрудников органов и семь танков. Доподлинно известно, что один из «руководителей» восстания заключенный Кузнецов сразу после разгрома дал показания на сорокатрех листах, чем, очевидно, и спас свою жизнь. Кто он, Кузнецов – мученик или иуда? Бывшие зеки этого так и не узнали.

Во время подавления восстания погибло около шестисот заключенных. Приговор в отношении его руководителей привели в исполнение, осужденных разбросали по лагерям и тюрьмам, а освобожденные активно включились в мирный созидательный труд по строительству города. В одном строю с ними на полях трудовых сражений стояли бывшие трудоармейцы, немцы Поволжья, объединяемые пока ещё спецкомендатурами, и выселенные в Казахстан поляки и чеченцы. Коренное казахское население было почти незаметным в этом столпотворении Великого Переселения народов, и в основной своей массе, спокойно занимались сельским хозяйством. А растущие на степных просторах города и рабочие поселки хлынула за лучшей долей молодежь по комсомольским путевкам и вербовке. Все эти люди, не вспоминая о своем прошлом и никогда не рассказывая о нем, жадно жили днем сегодняшним, с надежной и верой смотрели в будущее. Рабочий барак после лагерного или землянки в разрушенном войной селе, были для них сущим раем, а скорость, с которой строилось и распределялось жилье и рост благосостояния были весомей любой партийной агитации.