НАН. Осколки из 1991

В бескрайних степных просторах, как грибы после дождя, выросли совхозы, названные в честь родных мест, прибывших по комсомольским путевкам: Киевский, Черниговский, Смоленский, Самарка … Под стать совхозам и поселки: Молодежный, Красная Поляна, Степной… Вот и под Карагандой безымянный полустанок назвали Ялтой. Правда, это уже из другой оперы. Говорят, в самом начале освоения Целины, передовику-трактористу, чье имя не сохранила история, дали путевку в ялтинский санаторий. Провожали счастливца всем целинным совхозом, с песнями под гармошку, напутствиями, и обильным возлиянием. Изрядно «напровожавшегося» передовика оставили на безымянном полустанке стрелочнику с поручением посадить на поезд. Немного протрезвев, отпускник вышел по мартовскому талому снегу из будки стрелочника и искренне удивился пейзажу: «Это что, Ялта, что ли?!». Так и стал полустанок и появившийся около него поселок из трех домов называться Ялтой.

Глава пятая. Приколы маленького городка.

Костя Мержанян, во время отсидки в лагере, был хлеборезом. Николай Николаевич Болтушкин – ВОХРовцем. В 1954 году, после подавления лагерного бунта, приговор по делу Мержаняна был пересмотрен, и он оказался на свободе, а Николай Николаевич остался без работы. Костя, в свои 38 лет, был одинок, как перст. Оказавшись на свободе, тем не менее, был ограничен в выборе места проживания. Николай Николаевич ограничений по выбору места жительства, естественно, не имел, но был по рукам и ногам связан женой и четырьмя малолетними детьми. Оба остались устраивать свою жизнь у развалин Степ лага в Большом Джезказгане, связанном с внешним миром лишь одноколейной железной дорогой.

Удивительная и непредсказуемая судьба свела их на обогатительной фабрике. Мержанян выбился в заместители директора по материально-техническому снабжению, а Болтушкин в его заместители. Первое время они ссорились без всякого повода, просто по причине нахождения в прошлом по разные стороны баррикад. Затем ссоры их перешли в разряд беззлобного зубоскальства и безобидных взаимных упреков. Так бывает в некоторых семьях, когда близкие люди откровенно высказывают взаимные упреки, но не выносят сор из избы. Снабженцы многое переняли друг у друга.

Николай Николаевич постепенно стал вести себя в семье так, как ведет себя большинство кавказских мужчин. Обеспечивая семью всем необходимым и полностью содержа её, он запретил жене работать, возложив на нее все домашние обязанности и заботу о воспитании детей. Перестав с ней советоваться, он стал сам принимать решения по различным семейным и бытовым вопросам. Костя, постоянно общаясь с семейным человеком, стал часто с тоской вспоминать, что где-то в смоленской деревеньке осталась женщина, у которой, во время войны, он два месяца скрывался, будучи в окружении, и как потом установил СМЕРШ, все эти два месяца вместо борьбы с ненавистным врагом, боролся только с ней. В период трудового отпуска Мержанян поехал на Смоленщину. Там выяснилось, что ничего общего с фронтовой любовью, кроме шестнадцатилетнего сына, у него нет. Колхозница возражать не стала и отдала ему для дальнейшего воспитания и обучения подростка по имени Петя. После школы Мержанян отвез Петю в Москву, в институт стали и сплавов, где Петя, следуя воли отца, прилежно учился.

Зарабатывал Костя очень даже неплохо. Но природная предприимчивость толкала его на поиск дополнительных заработков. В бурно растущем молодом промышленном городе ощущался явный дефицит продуктов. Мясом говядины, баранины, конины и даже степной антилопы сайги город был в буквальном смысле завален. Существовавший в ту пору сортовой разруб предоставлял населению огромный выбор, как по качеству, так и по цене. А вот свинина и тем более соленое сало, было дефицитом и сказочным лакомством для европейцев и смертным грехом для мусульман-казахов. Для последних таким лакомством были сваренные вкрутую куриные яйца, по-казахски «жемуртка», или громадных размеров переспевший желтый огурец с большими семечками внутри, похожий на невиданный в те годы банан. Костя, сварив на фабрике, из листов пятимиллиметровой стали, огромный металлический гараж, привез его и поставил на свободное место у дома, между каменными сараями. Утеплив его изнутри, он завез комбикорм, выменяв его в соседнем совхозе на кое-какой списанный фабричный хлам. Следующим этапом было приобретение у частников четырех поросяти и двух с половиной десятков, крупных уже, цыплят. Процесс, как говорится, пошел.