НАН. Осколки из 1991

Розыгрыш, о котором я сейчас пойдет речь, заслуживает того, чтобы быть вписанным золотыми буквами в историю Джезказганской партийной организации, следовательно, и самого города. Это не было своевременно сделано в силу различных причин и обстоятельств. И сейчас просто необходимо взять смелость и ответственность, чтобы исправить эту историческую ошибку. Я не был автором и исполнителем этого розыгрыша. Автор и непосредственный его исполнитель – инструктор организационного отдела горкома партии Досан Булатов, бюрократ во втором поколении. Родители Досана, партийно-советские работники, выпестовали его по своему образцу и подобию, передав своему отпрыску, вместе с положительными качествами, гремучую смесь партийного карьеризма и присущих национальной элите черт. Он и внешне то походил на карикатуру чиновника из сатирического республиканского журнала «Ара-Шмель»: большая, несоразмерная узким плечам, голова, пухлые, сложенные в слащавой улыбке, губы, хитрые, заплывшие жиром, бегающие глазки, ласковый негромкий, никогда, никому, ни при каких обстоятельствах и ни в чем не отказывающий, голос. В общении с руководством он делался маленьким и тщедушным, прятал за спину или под стол пухлые холеные руки. Если, по его мнению, собеседник был ниже рангом, Досан важно надувал щеки, выставлял на показ руки аристократа и распрямляясь во весь свой немалый рост. Первым пунктом его трудовой биографии значилась работа слесарем-сборщиком Целиноградского завода сельскохозяйственных машин. Это трехнедельное событие коренным образом повлияло на всей последующей его карьере. Досан закончил Целиноградский сельхозинститут, который за него и для него выбрали родители. Женился на скромной кроткой девушке, которую для него в достойной, по их понятиям, семье ему так же подобрали мама и папа. Родители принимали за него решения и по дальнейшему карьерному росту. Он не возражал маме и папе, не проявлял собственной инициативы, плыл по течению жизни и стал секретарем Целиноградского обкома комсомола, и вот теперь, когда его папу перевели в Джезказган заместителем председателя облисполкома, сын с семьей хвостом последовал следом и, по решению родителей, был определен в аппарат горкома партии. Досану было 34 года и по родительской программе, в 35, он должен был перейти на работу в аппарат обкома партии, а в 40, возраст, когда мужчина-мусульманин получает право носить волчью шубу и шапку, стать секретарем какого-либо городского, или крупного районного комитета партии. Отец двоих детей, сам, по сути, взрослый ребенок, добродушный и безобидный Досан уже месяц, изнывая от скуки, изучал Устав КПСС, Инструкцию по делопроизводству в первичных партийных организациях и другую методическую и справочную литературу. Потом, такие как он, равнодушно встретив развал Советского Союза, организованно и дружно пересели в кресла больших и маленьких руководителей суверенного Казахстана.

В одном кабинете с Досаном, всего на два месяца раньше его, расположился и 22 летний инструктор горкома Фролов. «Курс молодого бойца» к тому времени он уже прошел, и поэтому планировал свою работу, в том числе, и за стенами горкома партии. В его обязанности, кроме прочего, так же входило посещение собраний в первичках, оказание им практической помощи в ведении делопроизводства. Когда Фролов собирался отлучиться по этим делам Досану, становилось грустно и тоскливо. Их кабинет № 21 располагался на втором этаже, а на первом, в кабинете №12, трудился на партийных хлебах ветеран городского комитета партии Леня Баклицкий. Ему было, уже далеко за сорок и он казался молодым работникам аппарата, если и не ветераном Великой Отечественной войны, то уж, по крайней мере, сыном полка или пионером-партизаном тех грозных лет. Высокого роста, худой, с пробивающейся среди слегка вьющихся длинных светло-русых волос лысиной, он казался им, желторотикам, незаменимым специалистом в агитационно-партийной работе. На первомайские и октябрьские праздники охрипший, с мегафоном на плече, регулировал он порядок и скорость движения праздничных колон демонстрантов, затмевая в этом важном деле и городского военкома и начальника милиции, со всем их радированным войском. Длинные его, как у страуса ноги, перемещали худое тело с невообразимой скоростью немыслимыми маршрутами. Его энергии хватило бы на ансамбль песни и пляски Советской Армии. Его золотая голова рожала в невообразимо короткие сроки полуторачасовые доклады первому секретарю на пленумы и активы, изобилующие цитатами из трудов классиков марксизма-ленинизма и руководителей партии и Государства. При этом Леня был не промах по части выпить-закусить и приударить за представительницами второй половины человечества. Все у него получалась легко и просто, как бы на ходу. Одно не нравилось Фролову и Досану – уж больно высоко задирал свой нос, в упор не желал видеть молодых инструкторов. И у Досана Булатова, аккурат к 1 апреля 1977 года, созрел коварный план.