Наоми

Посиневшие и немного покрытые инеем, они сидели в дальнем углу, обнявши друг друга. Кевин как старший брат и единственный, кто действительно заботился о бедной малышке, посадил её себе на колени, а сам сидел своей худенькой попой на ледяном полу. Её головка лежала на плече Кевина так, что грива светлых переливающихся на первых лучах ворвавшегося рассвета едва касалась пола и немного шевелилась от проходящих через раскрытую дверь утренних порывов холодного ветра. Ручки Сары крепко-крепко обнимали Кевина за шею, вцепившись в замочек со стороны его спинки. Кевин обнимал Сару за талию, максимально прижимая к себе. Его рот был приоткрыт, видимо, он до последнего своего вздоха пел ей какие-то песни. Кевина этим песням никто не учил, просто когда-то давно у нас был телевизор, и сын слышал их в утренней передаче, а потом мы продали телеящик, потому что нам не стало хватать денег на выпивку.

Я прикрыл рот руками, боясь выпустить крик из себя. Ужас сковал моё тело, я боялся приблизиться к детям, словно думая, что, если я останусь на месте, они будут живыми, как прежде, когда я впихнул их сюда. Затем в мою душу закрался страх. Страх за себя любимого прогрессивно увеличивался во мне, отодвигая на второй план ужасное событие, виновником которого был именно я. Что же будет со мной, когда все узнают об этом. Меня посадят в тюрьму? Я не хочу, чтобы меня лишали свободы. Если я убегу, меня не найдут. Возможно, если меня здесь не будет, все подумают, что это жена их заперла в бане, и тогда накажут только её. Её, а не меня. Надо бежать, бежать скорее, пока на улице ещё не до конца рассвело. Я встал на ноги. Ужас и страх были такими, что я даже не стал заходить в дом, чтобы хотя бы обуться. Я побежал по нашему огороду, чтобы перескочить через забор с тыльной стороны дома, там, где меня никто не заметит. С одного маху я заскочил на забор, но не смог удержаться своими уже слегка обмороженными руками, поэтому сорвался и полетел вниз головой с бетонного доставшегося нам ещё со времён житья моей матери забора, который она выписала со своего места работы. Мы никогда не заходили за этот забор: ни для того, чтобы убраться там, ни для того, чтобы просто проверить, что там за забором творится. Когда я упал прямо в рыхлый неутоптанный снег, то подняться уже не смог. Парочка заржавевших и покрытых плёночкой крови прутьев арматуры вышли со стороны моей спины, обнажая причину потери моей неспособности двигаться. Оказывается, снег прикрывал не только нескошенную траву за забором, но и, вероятно, куски от прежнего, некогда демонтированного, забора.

Возможно, я шокирую всех, если скажу, что меня обнаружила не жена, а соседские дети, случайно забредшие сюда для того, чтобы покататься на санках с горы. Моих детей обнаружили после меня, когда приехала полиция. Моя жена эти два дня веселилась в своё удовольствие, думая, что я ушёл из дома и забрал с собою детей. Вот ведь пьяная дура, это ведь дом моей матери, я, скорее бы её выгнал, чем ушёл сам, да ещё и с детьми.

Всё это я знал, потому что Наоми, высвободившаяся из моего тела, держала за шкирку мою душонку, не давая возможности покинуть этот ненавистный мне мир. Она хотела, чтобы я видел все ужасы, которые сам же и натворил. Поэтому я видел, как пытаются разделить моих замёрзших и слипшихся детей, видел истерику гражданской жены, когда её запихивали в полицейскую машину, видел слёзы медиков и полицейских, которые погрузили в машину так и не пожелавших разъединиться детей. В общем, когда бездна разверзлась, мне было уже не так страшно, потому что своё наказание я уже получил. А Наоми, взяв юные души Кевина и Сары за ручки, полетела наверх, скрываясь в лучах яркого дневного солнца, оставляя меня на пороге кроваво-чёрного плена, не дав даже проститься с ними, а самое главное, не дав вымолить у них даже крупинки прощения. И я в этом её не виню!

Глава 18 Осколки реальности

Чего бы ты ни избегала,
Но не удастся превозмочь
Судьбу, которая скрывала
Всю правду истины как ночь.

Лилиан Саммерс

Всё, я наконец-то свободна! Кончилось моё мытарство по чужим судьбам. Теперь только я и моя новая жизнь! А какая она будет? Что за жизнь у бездушного монстра, в которого я превратилась? Вернее, я им и была, только внутри. Сейчас всё поменялось: моя внутренняя составляющая очистилась полностью, обретя себя и понимание того, что я лишь крупица бытия такая же, как и все люди, что мой дар не был для меня чем-то меня возносящим над толпами зевак и вечных борцов, лишь деталью меня выделяющей, но у каждого из нас есть такие детали, даже у людей, и эти тринадцать испытаний помогли мне понять и увидеть это своими глазами, а лучше сказать, прочувствовать всё на собственном теле.