Нападающий

Черт, Ашер, ты недостаточно стараешься! Ты хочешь вечно быть вторым?

Обещай мне, что будешь играть за нас обоих. У тебя есть все, чтобы стать величайшим футболистом в мире. Не упусти эту возможность.

Ты потерял хватку, Донован.

Твоя команда или твой сын?

Мои старые учителя, мой отец, Тедди… их разрозненные голоса вонзили когти в разум и разорвали его в клочья, заставив меня истекать кровью чистых эмоций в темном переулке.

Сделай это.

Не делай этого.

Уходи.

Нельзя оставлять за ним последнее слово.

Последний вздох здравого смысла замер под ревом крови в моих ушах.

Я провел большую часть года, двигаясь по прямой. Я молча терпел насмешки и сообщения ненависти, не мстя, но мне надоело ходить по прямой.

Боччи и моя старая команда говорили, что ценят преданность, но на самом деле они были задирами. Они выплескивали свое негодование, потому что наличие цели заставляло их чувствовать себя хорошо. Если я не ставил их на место, они продолжали свою кампанию преследований, пока я не срывался или им не становилось скучно.

Я бы не добился этого в своей карьере, если бы был пассивным и ждал, когда что-то случится со мной. Это была моя жизнь и моя репутация. Пришло время вернуть себе контроль над ними.

— Я ничего и никого не боюсь, Боччи, тем более тебя, — протянул я, и моя улыбка сверкнула в темноте, как лезвие белизны. — Хочешь погоняться? Отлично. Давай погоняемся прямо сейчас.

* * *

Известие о предстоящем в последнюю минуту соревновании распространилось со скоростью лесного пожара среди определенной части уличного гоночного сообщества города.

Я не знал, кто предупредил их о событии, но когда мы прибыли на назначенное место встречи в северном Лондоне, то самое место, где я соревновался с Клайвом и победил, нас ждало около двух десятков человек. Большинство из них были спортсменами.

Саймон был там. Как и сам Клайв, которого я не видел с нашего двойного свидания. Он появился со своими приятелями по регби, и они наблюдали, как мы с Боччи вылезаем из машин, чтобы сделать обход, с тихим ожиданием.

Я поприветствовал их лишь коротким кивком. Клайв мне все еще не нравился, и я не простил ему, что он втянул Скарлетт в нашу летнюю ссору. Он выглядел так, будто не простил меня и за то, что я задел его эго.

Он похлопал Боччи по спине и сказал что-то, что заставило другого мужчину рассмеяться. Не было никаких сомнений, за кого он болел, чтобы выиграть сегодняшнюю гонку.

Ноа подошел ко мне после того, как я поздоровался с Саймоном, который теперь вернулся в игру, так как его нога полностью зажила.

— Ты уверен, что это хорошая идея? — тихо сказал он. — Ты все еще на тонком льду с тренером. Если он узнает…

— Он не узнает. — Адреналин струился по моим венам, притупляя чувство опасности. Тренер, папарацци, слабая, но всегда присутствующая возможность разбиться — их не существовало в тот момент. Существовало только сияющее очарование победы. — Я не могу отступить после того, как согласился на гонку. Ты это знаешь.

Ноа нахмурился, его выражение лица было обеспокоенным. Он не пытался снова отговорить меня от участия в гонке, но держался в стороне от остальной толпы, явно обеспокоенный, когда в воздухе раздавались крики и смех.

Я был удивлен, что он вообще здесь. Обычно он был дома с дочерью в это время, но недавно нанял новую няню, так что, возможно, у него было больше свободы, чтобы засиживаться допоздна.

Боччи еще не закончил свой обход.

Я позволил ему не торопиться. Через полчаса он уже не будет так счастлив.

— Ашер.

Я обернулся на звук голоса Винсента. Он стоял между мной и моей машиной, его лицо наполовину скрывала тень.

Он не знал о моем обещании его сестре, и я ему не сказал. Я не мог сейчас об этом думать. Не тогда, когда мы были в шаге от гонки.

Винсент опустил подбородок в беглом кивке.

— Удачи.

Я кивнул в ответ, и всё. Больше ничего не нужно было говорить.

Спустя две минуты гонка наконец началась.

Мы с Боччи забрались в наши машины: его «Ламборгини» против моего верного «Бугатти». Он жил в Холчестере, но владел домом в Лондоне, и часть своей коллекции автомобилей он хранил в городе.

Мы подъехали к назначенной отправной точке на главной улице.

Я схватился за руль, все мое тело было напряжено от волнения и предвкушения.

Тихий голос кричал, что это плохая идея, и мне следует отступить, пока не стало слишком поздно, но было уже слишком поздно. Как я и сказал Ноа, я не мог отступить сейчас, не нанеся непоправимого ущерба своей репутации.

Это противостояние с Боччи готовилось месяцами. Оглядываясь назад, я понимаю, что было глупо с моей стороны предполагать, что мы сможем уладить наши разногласия посредством вежливого, регламентированного матча на поле. Это должно было быть что-то более жесткое. Более личное.