Наперегонки с судьбой

— Так это же Петруччио! — Он улыбнулся. — Он во-он там стоит, вы уже прошли!

— Где?!

— Да вон же, около матрешек… Эй, девушка, вы куда? А как же портрет?!

Но Настя его уже не слышала. В два прыжка она достигла своей цели: еще одного художника, лица которого не разглядела, так как он стоял к ней спиной. Не зная, что делать дальше, она застыла на месте, уставившись в сутулую спину человека, который мог быть ее отцом…

— Вы ко мне? — Он наконец повернулся, и Настя поняла, что из-за традиционной растительности на физиономиях живописцев ей ни за что так вот сразу не определить, тот ли это, кого она ищет.

— К вам, — сдавленно проговорила она.

— Бог мой, какое прелестное личико! — восхитился художник. — Портрет? Мгновенный силуэт? Шарж? В общем, что хотите!

— П-портрет, наверное… Дорого?

— Для вас… — он мгновение поколебался, — тридцать «у. е.».

— Что?

— Ну хорошо, двадцать… Пятнадцать! Я только за холст шесть отдал! А рамки? Подрамник?.. Да вы присаживайтесь! Вот сюда, на стульчик…

Настя кивнула:

— Хорошо… Я просто сразу не поняла, что в долларах…

— А мы сейчас на рубли пересчитаем… Господи, какие у вас глазки! Ну хорошо, пятьсот рублей устроит?

Настя еще раз кивнула, опускаясь на низенький парусиновый стульчик и не сводя глаз с художника, торопливо начавшего работу.

Теперь она видела его гораздо лучше. И что-то — она пока не могла понять, что — в его внешности заставило Настино сердце на мгновение дрогнуть.

— Вы портретист? — Настя сглотнула.

— И портретист, и пейзажист, и шаржист… Кому что нравится…

— Ну да, я понимаю, семью ведь надо кормить?

— Семью? — Он засмеялся, обнажив белоснежные ровные зубы. — Нет, я — одинокий волк…

«Господи, какие у вас глазки!» — прозвучало в Настином мозгу, и в ту же секунду она поняла, что именно заставило дрогнуть ее сердце: еще бы ему не понравились Настины «глазки», если у него они были в точности такие же! Темно-темно карие, опушенные длинными и густыми ресницами!..

Теперь во рту, а заодно и в горле у Насти сразу же пересохло.

— Меня Настя зовут! Я приехала из Лихославля и мне восемнадцать лет!.. — сказала она очень высоким, звенящим голосом.

Баночка с синей краской, которую художник только что взял в руки, упала на каменные плиты.

— А маму… Мою маму зовут…

— Эмма… — сказал он хриплым, глухим голосом. — Ее звали Эмма…

— Ее и сейчас так зовут, — выкрикнула Настя. — Почему ты нас бросил?!

— Боже мой… — прошептал художник, — Боже мой… но ведь ребенка не было…

— Еще как был! — Она вскочила на ноги. — Я была… И есть… Вот она я…

У ног Виктора Васильевича Петрова образовалась маслянистая синяя лужица. Настя увидела, как эта лужица коснулась носков его ботинок. Она подняла голову, по его лицу катилась одна-единственная слеза. Она судорожно вздохнула и разрыдалась…

— К вам опять этот… — голос секретарши был преисполнен искреннего пренебрежения. — Ну, вчерашний господин, Панкратов..

Станислав Веригин хмуро оглядел девушку с ног до головы и кивнул:

— Пусть заходит… Чай завари. Вчерашний…

Но Валентин, не дожидаясь особого приглашения, уже стоял в дверях кабинета.

— А я уже вошел… Здравствуйте! Чай — это замечательно.

Станислав демонстративно склонился над бумагами и пожал плечами:

— Мы с вами теперь, похоже, будем видеться ежедневно?

— Если понадобится, и дважды в день… Станислав, вы меня, конечно, извините, но я ведь и правда по делу. Вашему делу!

— Извините… — Стас отодвинул бумаги и покорно кивнул: — Присаживайтесь… У вас какая-то новая информация, если я правильно понял?

— Поняли вы меня правильно. И заключается она в том, что версия с уголовниками отпала целиком и полностью. Все перепроверено, выяснилось, что им действительно не с чего иметь на вас зуб. Следовательно, всю эту команду нанял кто-то другой…

Банкир поднялся из-за стола и переместился за чайный столик, где уже успел уютно устроиться майор.

— И кто же этот «другой»?

— Хороший вопрос… По некоторым косвенным, но бесспорным данным команду нанимали люди, никак не связанные с бандитами. Иными словами, за дело взялись гастролеры — классика.

— То есть?

— Вот то и есть, что заказчик, во-первых, очень боится быть раскрытым. Во-вторых, он весьма умен. И третье, скорее всего, это кто-то из очень близких вам или Виктории людей.

— Так… Значит, снова собираетесь беседовать о Дронове?

— Не обязательно. Но, повторяю, выбирать приходится среди самого близкого вам круга… Видите ли, по нашей статистике родственники и друзья убивают друг друга намного чаще, чем малознакомые люди. У них, понимаете ли, с мотивами как-то легче… Ладно, это все лирика. Расскажите-ка мне лучше про Светлану Юрьевну Озерову.

— Ну и ну! — Банкир вымученно улыбнулся. — Неужели вы подозреваете ее в покушении на убийство?

— Я подозреваю всех. Но сейчас, заметьте, о подозрениях заговорил не я. Так что там с Озеровой? Меня интересует все: отношения с Викой, как она вообще попала в салон, ну и так далее.