Наперегонки с судьбой

Настя даже и представить себе не могла, что на свете бывают такие длинные и такие замечательные вечера. А какие чудесные, добрые люди — эти москвичи… Разве может быть, чтобы в одном месте, просто случайно разом собралось столько хороших людей!

Она с удовольствием поглядывала на Дона Антонио, рядом с которым ее посадили. Разговор то и дело прерывался, когда кто-нибудь запевал и все дружно подхватывали. Погрузившись в собственные приятные ощущения, она не сразу поняла, отчего это все притихли и уставились на Капитана, который порывался что-то сказать.

— Друзья! — Капитан обвел присутствующих растроганным взглядом. — Антонио всегда предлагает вначале выпить за своего брата Кедыча… Мы и сегодня за него выпили. Но сейчас я хочу объявить вам одну… такую новость! Сегодня у меня, в отличие от Насти, можно сказать, счастливейший день в жизни!

— Да и у меня вроде налаживается… — не выдержала девушка. И тут же почувствовала, как кто-то довольно чувствительно наступил ей под столом на ногу. Неужели Павел?

— Тише! — Дон Антонио тренькнул по гитаре, струны которой перебирал, готовясь, как поняла Настя, петь любимую им «цыганщину». — Дайте человеку сказать!

— Зачем? — Внезапно вспыхнув, Снежана дернула Капитана за рукав. — Не надо, помолчите!..

— Ромашка, милая, я уже так долго молчал… Нет! Друзья, я хочу выпить за то, что начинается с большой буквы «Л» — за Любовь!

Дон Антонио снова тронул струны, но на этот раз они прозвучали слаженно. Он задумчиво покачал головой.

— Красиво звучит… Но… мне почему-то кажется, что это был какой-то сокращенный вариант… А, Ромашка?

— Ребята, успокойтесь! — Она раздраженно пожала плечами. — Мы выпили вначале за дружбу, потом за прекрасных дам, теперь за любовь. Что здесь особенного? Володя, ты когда-нибудь сядешь?

— Подожди. А особенного вот что. Это, мои дорогие, не какая-то абстрактная любовь! Я говорю о нас с Ромашкой. Мы только что решили…

— Капитан, — теперь Снежана побледнела. — Ничего мы не решили… Сядьте, наконец, и перестаньте всех напрягать…

— Как — не решили? Снежана… Кимовна, я что-то недопонял?

Насте вдруг стало неловко смотреть на растерявшегося Капитана, хотя понять, что тут происходит, все равно не могла. Девушка опустила глаза, но уши, к сожалению, не заткнешь. Особенно если учесть, что Снежана с Капитаном сидели от нее довольно близко. И хотя застольный шум мгновенно возобновился, их разговор Настя поневоле слышала.

— …Я что-то не так сказал?

— Не то, не так, не вовремя!

К счастью Дон Антонио, недолго думая, громыхнул чуть ли не в ухо Насте очередную песню, с ее точки зрения очень смешную: «Даже если будет сердце из нейлона, мы научим беспокоиться его!..»

— Ты вот хохочешь, девочка, — упрекнул ее Кедыч. — А ведь какие, черт возьми, были времена!

— Вот-вот, — вмешалась Мария Петровна. — Особенно кстати ты помянул нечистого!

— Да? В смысле?..

— Тебе не кажется, Кедыч, что в те времена, которые ты с такой нежностью сейчас помянул, все воспевали… стресс?.. Просто какой-то угар страстей, презрение к уюту, все эти «беспокойные сердца»… Словно все боялись спокойствия, внимательного взгляда на жизнь, прямо скажем, при ближайшем рассмотрении, весьма скудноватую…

— «Се-ердце, тебе не хочется поко-оя!» — игриво пропела Ромашка и — пошло-поехало: «Комсомольцы, беспокойные сердца» — это подхватил уже Кедыч, «Что так сердце, что так сердце растрево-о-ожено!..»— разумеется, с цыганским надрывом и конечно же Дон Антонио. Ну разве Настя могла промолчать?

— «А вместо сердца пламенный мотор!» — выступила она ко всеобщему восторгу, если не считать отчего-то примолкнувшего Павла.

— Капитан, ваша очередь! — поторопила Настя, очень довольная, что благодаря маминому любимому «старому кино» и она не отстала от остальных.

— Моя? Ну что ж… «Сердце мое убито, я сижу у корыта»…

— Какого еще корыта? — изумилась Настя.

— У разбитого. У разбитого, девочка… Ну ладно, я пошел.

— Сергей! — Кедыч, с которого как-то враз слетел весь задор, попытался его остановить. — Ты куда? Рано еще…

— Вам рано, а мне поздно!

Это он сказал уже из прихожей. Потом хлопнула входная дверь и возникший от этого легкий сквознячок словно взял да и разом сдул со всех лиц беззаботное веселье.

— Ребята, мы его больше не увидим! — Кедыч грустно обвел глазами застолье. И поскольку Дон Антонио был единственным, кто выразил в этой связи недоверие, именно у него Настя и решилась спросить, что же в конце концов случилось.

— Дядя у него заболел… — Дон смотрел на девушку так подчеркнуто сурово, что было неясно: правду он говорит или нет. — И тетя тоже…

— Что — вот так, сразу и оба?

— Нет, это развивалось долго! Они все на ногах перенесли, а надо было соблюдать постельный режим… Теперь вот осложнения!

— А Снежана Кимовна за ним почему выскочила? У нее тоже — того… Дядя с тетей больны?!

— А Снежана Кимовна… да вот она!

Ромашка и впрямь вернулась, и к Настиному удивлению, на лице актрисы вместо сдержанной и такой благородной холодности застыла маска настоящей, неподдельной злости.

— Ну что, довольны?!