Наперегонки с темнотой

К утру в церкви стало совсем холодно, отчего все мы проснулись еще до рассвета. Из-за бессонной ночи я чувствовал себя таким разбитым, словно меня вышвырнули с пятидесятого этажа, а потом отодрали от асфальта и заставили вновь куда-то идти. Злость на Роба прошла. Да и не имела она смысла — глупо злиться на человека, испытывающего скорбь от потери жены.

Думаю, Роб и сам понимал, что наговорил лишнего, поскольку вид у него сделался еще хуже. Его будто придавило тяжелой гранитной плитой, настолько он стал ссутулен и молчалив. Никому из нас он не сказал ни слова.

Третий день нашего путешествия прошел без происшествий. Мы передвигались практически в полной тишине, зато проделали длинный путь и заночевали в одном из отелей крупного города. Там было тепло, безопасно и многолюдно, так что эта передышка позволила всем нам немного расслабиться и восстановить силы. Едва прикончив свой ужин, я завалился в кровать и крепко проспал до самого утра.

К концу следующего вечера мы подобрались почти к самому пункту назначения. До него оставалось каких-то триста семьдесят километров, но наступление темноты вынудило нас сделать передышку. Снова мы остановились в маленьком, подчистую покинутом жителями городке, однако помня о ледяном холоде, стоящем в баптистской церкви, на этот раз не постеснялись вломиться в чей-то брошенный дом.

Близилась середина декабря и дни становились короче, а ночи, напротив, все продолжительнее и все темнее. Помимо того, в этих краях было ощутимо холодней. В ночное время воздух охлаждался до минусовых температур, а выпавшие за день осадки по утрам покрывались тонким слоем прозрачного льда.

За время отсутствия хозяев приютивший нас дом успел потерять тепло обитаемого жилища и буквально дышал промозглой пустотой. Чтобы согреться, мы по максимуму натянули на себя теплую одежду, а в какой-то момент даже с сожалением вспомнили церковь. Теперь она не представлялась нам такой уж скверной.

Укрывшись одеялом, Терри спала, а я неподвижно стоял в центре комнаты и обдумывал завтрашний день. Если повезет, уже до полудня мы доберемся к лагерю. Я был рад окончанию этого долгого и трудного пути, но одно меня беспокоило — чем ближе мы подъезжали, тем больше машин с нервными, перепуганными людьми встречалось нам на дорогах. Мы ни с кем не вступали в контакт, потому как не все одинаково мирно реагировали на происходящее. Кругом возникали стычки, потасовки, кражи, а иногда и убийства.

— Мистер Уилсон, — протягивая кружку с горячим чаем, шепотом позвала меня Лора, — вы считаете, нам удастся попасть в лагерь? На дорогах столько людей, что мне начинает казаться, будто сюда съехались жители со всей страны.

Рассеянно поморгав, я вышел из задумчивости и взял кружку из ее рук.

— Очень на это надеюсь, Лора. Вы же слышали, как вчера по радио объявили, что построили еще одно убежище на несколько тысяч мест. Там их уже пять, так что уверен, где-то нам точно удастся пристроиться.

— А там будет интернет? — сонным голосом поинтересовалась Терри.

Я думал она давно спит, но, вероятно, она прислушивалась к нашей беседе. Вопрос об интернете ее волновал особенно остро — за прошедшие четыре дня он постоянно работал с перебоями. Как сообщили в новостях, что-то случилось с вышками сотовой связи и пока было неясно, когда поломки устранят.

Терри ужасно психовала, потому что лишилась возможности вести переписку с подругой, играть в игры и смотреть видеоролики. Во время дороги это было ее единственным развлечением.

— Не знаю, детка. Думаю, скоро должны починить, — кое-как выдавив улыбку, пообещал я. — Не могут же нас оставить без связи.

За минувшие дни Терри немного отошла и стала более разговорчивой. На ее щеки вернулся слабый румянец, голос зазвучал чуть звонче, а в синих глазах зажегся потухший было свет. Большую часть дня она проводила на заднем сиденье, уткнувшись в телефон или тихо переговариваясь с Лорой. По ночам они спали рядом или в одной постели.

Я был благодарен Лоре за помощь. Она держалась с поразительной выдержкой, как могла подбадривала Терри, садилась за руль, когда мне требовался отдых и заботилась о Робе. Сам он после нашей стычки сделался как потерянный ребенок и часто забывал о таких естественных потребностях организма, как сон или еда. С того времени он ни разу не сказал, что голоден или хочет пить и если бы Лора периодически не напоминала ему об этом, наверное, сам бы даже не вспоминал.

Когда она вставляла тарелку с едой ему в руки, поначалу он непонимающе смотрел на ее содержимое и только потом принимался послушно есть. Глядя на него в такие минуты, я подозревал, что он не осознает своих действий и наверняка не ощущает вкуса еды. Одним словом, присутствие и поддержка Лоры были неоценимо значимы для всех нас, но кое-что меня все же заботило. Уже несколько раз я поймал на себе ее странный взгляд.