Наперекор стихии

Еще некоторое время после новогоднего визита в Тюильри Селена чувствовала себя неловко в присутствии императора, боясь, что он снова начнет делать ей предложения. Но вскоре поняла, что ее опасения на этот счет безосновательны, Луи Наполеон был с ней формально вежлив, как и со всеми гостями; может быть, он не хотел вторичного поражения, может быть, его беспокойный взгляд устремился на другую красотку… Но наиболее вероятно, решила Селена, он стал слишком занят государственными делами, чтобы гоняться за строптивой женщиной.

К концу 1868 года император больше не мог игнорировать угрозы своему режиму. Надеясь завоевать поддержку французов, отвернувшихся от него, он наконец начал предлагать им драгоценную свободу, но слишком поздно. Подарив газетам больше свободы, чем они имели в декабре 1851 года, он подвергся нападкам таких либеральных газет, как «Раппель», «Ревьель» и «Ла Лантерн». Он дал рабочим право на забастовки, и по всей стране начались волнения, а правительственные войска стреляли в шахтеров и рабочих фабрик. Запрещенная «Марсельеза» стала слышна даже на бульварах Парижа.

В 1869 году, теплым июньским вечером, Рауль и Селена ехали в оперу и увидели толпы разъяренных рабочих, наводнивших улицы. Селене стало не по себе.

— Может, нам стоит вернуться? — спросила она.

— Чепуха! Как только призовут кавалерию, порядок будет восстановлен. Рабочим не нужно учиться читать. Их взбудоражили республиканская пресса и работы Карла Маркса, и теперь они требуют каких-то неслыханных привилегий.

— Зима будет тяжелой, — сказала Селена. — А из-за инфляции многие рабочие не смогут прокормить свои семьи.

— Без сомнения, они не имеют права собираться для протеста. Император слишком мягок с ними. Он пытается задобрить этот сброд, но они понимают только силу. — Рауль покачал головой. — Он уже не тот человек, который взял под контроль всю Францию силой войск в пятьдесят первом.

— Но сейчас он болен, — возразила Селена, она слышала от самой Полины Меттерних о все ухудшающемся здоровье императора.

Полина сказала, что, несомненно, императора ослабила бесконечная тяга к женщинам, но она допускала также, что не только распущенность в любовных делах плохо влияла на здоровье императора. Его мучила постоянная боль из-за камней в пузыре, и, отклонив услуги врачей, он предпочел опиум. Селена, как и многие другие в придворных кругах, знала, что теперь перед выходом на люди император использовал косметику, чтобы никто не заметил, каким больным он выглядит.

Подобные слухи не могли оставаться в секрете, и теперь враги императора по всей Франции набирали силу, а на прусской границе выжидал Бисмарк, с холодной свирепостью подкрадывающегося волка. Рауль выказывал презрение к прусской армии, но среди французских военных были и другие, все еще в меньшинстве, относящиеся к Пруссии с опаской.

Но большая часть высшего света Парижа, с ее талантом игнорировать все неприятное, пропускала мимо ушей угрозы генералов Бисмарка, забывала об опасности собраний французских рабочих и продолжала погоню за бесконечными развлечениями, какие только можно было найти в этом великолепном городе. Селена смотрела на длинную череду экипажей, выстроившуюся перед оперным театром, и слушала Рауля.

— Ты не должна выглядеть такой серьезной, дорогая. Я хочу, чтобы ты сегодня развлекалась. «Фауст» — одна из твоих любимых опер, не так ли?

Она кивнула, заставив себя улыбнуться. Но даже когда они вошли в ложу и заиграла музыка, Селена не могла подавить беспокойство. Во время первого акта, в начале «Хора солдат», шум на улице становился все громче, так что скоро стало невозможно слушать пение. Даже Рауль не мог оставаться безразличным и поднялся.

— Куда ты? — взволнованно спросила Селена.

— Хочу посмотреть, что происходит, — сказал он.

— Ты не пойдешь на улицу… Ты не должен.

— Хорошо, — сказал он, успокаивающе улыбаясь. — За сценой есть окна. Если тебе так будет спокойнее, я пойду и посмотрю оттуда.

— Я пойду с тобой.

— Селена, в этом нет необходимости! — Но, увидев ее непреклонность, он пожал плечами: — Ну хорошо, если ты так хочешь…

Кавалеристы уже приехали, и когда Рауль и Селена подошли к окну за сценой, они увидели, что военные с оголенными саблями врубались в толпу. Женщины кричали, мужчины посылали проклятия, но медленно, почти незаметно, толпа отодвинулась и обратилась в бегство.

— Вот видишь, я говорил тебе, — сказал Рауль. — Толпа не представляет угрозы для кавалерии. Пойдем. Давай вернемся и досмотрим представление, скоро начнется следующий акт.

Немногие из зрителей собрались у окна за сценой, чтобы наблюдать схватку между кавалерией и толпой, остальные же оставались сидеть в своих ложах и в партере. Офицеры, великолепные в своих мундирах, флиртовали с хорошо одетыми дамами, и им не было никакого дела до того, что происходит снаружи.