Наперекор стихии

— Да нет, — сказал Рауль. — Селена нервничает. Мы только что проводили нашего сына на вокзал. Он проведет лето в замке моих родителей в Лоррейне, а осенью пойдет в школу. Послушать, что говорит об этом Селена, так я отправил мальчика в какую-то тюрьму! — Он усмехнулся. — Эти любящие мамаши нянчили бы своих сыновей до возмужания! Может, ты отвезешь Селену пообедать и подбодришь ее?

— Да, конечно, — ответил Дональд.

— А завтра, если хочешь, можешь поехать с нами на скачки, на бега гран-при.

Рауль устроил целое представление, разыгрывая перед кузеном жены дружелюбного хозяина, но Селена знала: его успокоит тот факт, что она не останется одна, пока он будет развлекаться с очередной любовницей.

— Боюсь, что не смогу поехать на бега, — сказал Дональд. — Я должен завтра утром вернуться в Ливерпуль, не хочу сейчас надолго оставлять Дейзи.

— Она же не больна, правда?

Дональд покачал головой, потом улыбнулся, его глаза сияли от гордости.

— Она ждет ребенка. Ребенок должен родиться в ближайшие недели. — Он весь светился довольством и спокойной радостью.

— Наследник семьи Родманов! — сказал Рауль. — Ну, давай пройдем в гостиную и выпьем за твою жену и сына — уверен, это будет мальчик.

— Не думаю, что это имеет для меня значение, — сказал Дональд.

— Если девочка будет такой же прелестной и милой, как Дейзи, я не против.

В гостиной все трое провозгласили тост за мать и ребенка, но несмотря на то, что Рауль был очень любезен, Селена чувствовала, как ему не терпится уйти. И когда вино было выпито, он ушел, оставив Селену и Дональда сидеть на атласном диване возле окна.

— Я так рада за тебя и за Дейзи, — сказала Селена. — Передай ей привет от меня, хорошо?

— Конечно… — Дональд внимательно смотрел на нее. — Ты все еще беспокоишься о Кейте, да?

— Наверное, это глупо, но я буду сильно скучать по нему.

— Тогда, может быть, ему стоит остаться с тобой еще несколько лет? Ты могла бы нанять гувернантку или домашнего учителя.

Селена покачала головой:

— Рауль решил, что Кейту пора идти в школу… — С ноткой горечи она добавила: — Хорошо еще, что он слишком мал, чтобы идти в военное училище Сан-Сир.

— Но ведь у тебя есть право участвовать в решении таких вопросов! — Дональд был возмущен. — В конце концов, не выглядит ли это так, как будто Рауль…

— Настоящий отец Кейта? Да все так и думают, даже родители Рауля… — И она рассказала Дональду об увертках мужа. — Я согласилась на это, — сказала она, стараясь быть справедливой. — Рауль все делает в интересах Кейта. Трудно было бы пожелать для мальчика лучшего отца… — заметив, что во взгляде Дональда все еще было сомнение, Селена продолжила: — У моего сына хорошая, уважаемая фамилия и место в обществе.

— Так вот почему ты вышла замуж за Рауля, ради ребенка?

— Нет. Не только. — Она встала и подошла к окну, разглядывая синеватые сумерки раннего июня. — Мой брак не хуже тысяч других. У меня есть этот дом, и однажды Кейт унаследует замок и поместье… Мы с Раулем очень часто бываем в свете здесь, в Париже…

— Селена, я слышал, что ты говорила ему, стоя в фойе. Я не мог не услышать — дверь в гостиную была открыта. — Он подошел к ней и, положив руки ей на плечи, повернул к себе. — Такой брак может удовлетворять некоторых женщин, но не тебя. Ты любила Брайна всем сердцем, и Дейзи уверена, что любишь до сих пор.

— А если и так? — спросила Селена. — Брайн не любит меня, он вообще не в состоянии кого-либо любить.

— Ты в этом уверена?

— Как он мог, любя меня, поверить, что я могла…

— Что ты могла, Селена?

— Брайн думает, что я предала его консулу Соединенных Штатов в Биаррице, рассказав ему о том, что «Ариадна» направляется в Санта-Клару. Он считает, что я виновата и в потере корабля, и в гибели людей.

Дональд покачал головой:

— Это не так…

— Ночью, перед тем, как я уехала в Алжир из Биаррица, Брайн пришел на мою виллу. Было очень поздно, и он… он был так зол, переполнен ненавистью. — Она вздрогнула от воспоминаний. — Он хотел убить меня, не знаю, почему он этого не сделал. Он сказал, что только мы трое знали о направлении «Ариадны», больше никто. Он знал, что ты никому не говорил, значит… А когда я спросила, оправился ли ты от раны, он назвал меня… лицемерной сукой и сказал, что мне нет ни до кого дела, кроме себя. Я не могла доказать свою невиновность и только умоляла поверить в меня и в мою любовь, но он этого так и не сделал.

Дональд помрачнел.

— Сейчас он знает правду. Мы не были единственными, кто знал о направлении «Ариадны». Иветта тоже знала, что мы едем в Санта-Клару. Понимаешь, я думал, что она предана делу Конфедерации. А позже оказалось, что она продалась другой стороне. Она использовала меня, Селена, чтобы получать необходимую информацию.

Даже сейчас, когда он рассказывал обо всем Селене, в его голосе звучала боль. Дональд рассказал о том, что произошло, когда предательство Иветты было раскрыто, о ее смерти на палубе «Долфина». Селена положила свою руку на руку Дональда, и они сидели в тишине; на город надвигались сумерки, в гостиной становилось все темнее, но Селена не стала зажигать лампы. Наконец она медленно сказала: