Наперекор судьбе

— Элиза! Ради бога, прекрати эти глупости. — Камерон сердито повернулся к ней. — Я не знаю, чего ты добиваешься, но если пытаешься убедить меня в том, что я должен оставить «Гер», то понапрасну теряешь время. Если нет, то тогда ты просто флиртуешь со мной, чем я несказанно удивлен…

Она густо покраснела.

— Для этого мне не обязательно было приезжать в Тримор, я могла бы заниматься этим и в Эдинбурге, — ледяным тоном отозвалась Элиза. Ее гордость была уязвлена, и она почти обрадовалась, когда услышала звонкий голос Алана Давиота, открывшего дверь.

— Можно мне войти, мистер Камерон? Простите, я опоздал, но подъем в гору занял больше времени, чем я рассчитывал… — Увидев Элизу, он замолчал и покраснел, смутившись сам не зная почему.

— Здравствуй, Алан, — приветствовала она его. — Видишь, я тебя опередила. Всем сегодня нужно в «Гер». — Она улыбнулась, направилась к двери как ни в чем не бывало. — Полагаю, мы с тобой еще увидимся, Айэн. В четверг мистер Давиот организовывает очередную охоту.

Фиона была в саду, когда Элиза добралась до «Лоджа», и ей пришлось принудить себя прогуляться с ней и полюбоваться розами, которые все еще продолжали цвести в этом укромном месте, хотя листья с берез и лесного ореха уже опали, а землю покрывал толстый ковер сосновых иголок. Сорвав несколько цветков, Фиона несла их Элисон для гостиной, когда столкнулась в дверях с Питером Форбесом.

— Вы не прогуляетесь со мной до деревни? — спросил он, не имея другой причины, кроме желания побыть с нею вдвоем. — Мне нужно купить несколько марок.

— Подождите меня, я скоро вернусь, — пообещала Фиона, решившая, что будет невежливо отказать ему.

Элисон задержала ее дольше, чем она думала, и она вернулась к Питеру со списком покупок.

— «Тримор» заставляет вспоминать о прошлом, — заметил он, когда они зашагали по подъездной дорожке. — Он стоит здесь так давно, что кажется одного возраста с горами и озером.

Она живо обернулась к нему.

— Я не знала, что «Тримор» вызывает у вас такие же чувства! — воскликнула Фиона. — Я почувствовала это сразу же, как только мы приехали сюда, и еще что на самом деле мы не вправе владеть этим местом.

— Глупости! — возразил Питер. — Большие дома переходят от одной семьи к другой, и связи с новой семьей становятся частью их истории.

— Я думала, вы меня понимаете, — разочарованно протянула она. — Ведь вы знали Камеронов в былые времена.

— Я также надеюсь, что буду знать и Давиотов, — спокойно заметил он. — Время проходит, эпохи меняются. Это кто-то сказал или это мое собственное изречение? — И он рассмеялся. — Эй! А вон и ваш брат! Боже мой, с ним что-то случилось…

Со склона вниз к ним спешил Алан, его лицо было белым, в глазах застыла тревога. На его замшевой курточке и руках была кровь.

— Алан! — закричала Фиона, холодея от ужаса. — Алан…

— Мистер Камерон! — задыхаясь, выкрикнул он. — Я его подстрелил! Когда стая куропаток взлетела, я нажал на курок слишком быстро… А он стоял там… на пути. Я не знал, что попал в него, пока он не упал…

Мальчик в отчаянии зарыдал, но Фиона уже бросилась бежать вверх по склону к «Геру» с такой быстротой, как если бы от этого зависела ее жизнь.

Фиона не думала, что будет делать, когда доберется туда, не беспокоилась, что не умеет оказывать первую помощь, поскольку ей никогда не приходилось иметь дело с несчастным случаем, она знала лишь одно, что Камерон ранен и, возможно, умирает и ей надо быть рядом с ним, даже если для этого придется ползти к «Геру».

От вида кровавого следа, тянувшегося от ограды до двери, ее сердце оборвалось, в голове помутилось, ноги сделались ватными.

Фиона вошла в гостиную, аскетичную, с низким потолком, в которой пережидала ливень в тот день, когда любопытство завело ее во владения Камерона, и там, в дальнем конце комнаты на скамье, увидела Камерона. У его ног стоял тазик, наполненный водой из горячего чайника, и лежали бинты. А сам он сидел опершись головой о каминную панель, с серым от потери крови и боли лицом.

Не поворачивая головы, он открыл глаза.

— Зачем ты вернулась, Элиза? — спросил он. — Все не так страшно, как кажется…

Фиона стояла, не в силах сдвинуться с места. Она не могла бы объяснить, почему упоминание имени Элизы в этот момент оборвало что-то внутри нее и сдавило горло.

— Это не Элиза, — наконец выговорила она, и он тут же повернулся, попытался подняться.

— Нет! Не смейте! — Она усадила его обратно на скамью и огляделась по сторонам в поисках чего-нибудь мягкого, чтобы подложить ему под плечи, но ничего не нашла. Тогда подняла с пола меховой коврик, скатала его в рулон и подсунула ему за спину.

— Вот, расслабьтесь, — произнесла она назидательным тоном, в то время как ее сердце готово было разорваться на части от ужаса. — Скажите, что мне нужно делать?

Он с недоверием посмотрел на нее, затем попробовал улыбнуться, но, видимо, даже малейшее движение причиняло ему боль — улыбки не получилось.

— Нужно разрезать рукав, — попросил он. — Я, как мог, справился с дробью в бедре. — Кто-нибудь уже позвал доктора? Алан или Питер Форбес?