Наперекор ветрам

— Видимо, ждали, как развернутся здесь события. А они развернулись неладно. Одна афера Полонского чего стоит!

— Не устояли перед махновской заразой, шкуры! — зло сплюнул Котовский. — Не виси у меня на шее Петлюры, я бы и батьке Махно дал жару, и этой дивизии изменников.

— Вот то-то и оно! — покачал головой начдив, отхлебнув холодного кваса. — Директива Ленина бьет не в бровь, а в глаз. Кое-кто в губкоме удивится ей, потому что смотрит на вещи со своей колокольни. А Ленин смотрит со всероссийской каланчи. Деникин из Белгорода лезет на Курск. Наши изо всех сил сдерживают его. Если мы прекратим сопротивление здесь, Деникин перебросит с юга силы к Курску.

— Верно. Я тоже об этом думал, — Котовский хлопнул ладонью по столу, устремив восхищенный взгляд на Якира.

Григорий Иванович сам обладал недюжинными способностями боевого командира. Тем не менее он буквально поражался военным талантам своего земляка и всегда внимательно прислушивался к его выводам, советам. Недавно комбриг получил задачу — силами бригады удерживать участок Попелюхи — Ерасово. Поначалу растянул подразделения тонкой линией по всему семидесятиверстному фронту. Якир, заглянувший в те дни в бригаду, поправил комбрига, посоветовал создать опорные пункты, всемерно усилить оборону главных направлений возможных атак противника за счет сокращения войск на второстепенных участках. При этом он дважды повторил свое любимое изречение: «Чем меньше мужества, тем больше просчетов». Помнил Котовский: Якир оградил его от самодурства демагогов. Были такие, которые утверждали, что на данном этапе авторитеты опасны для революции, что этому якобы учат тяжелые уроки махновщины и григорьевщины.

Продолжая размышлять о только что полученном приказе командарма, Якир задумчиво произнес:

— Я рад, что наши мысли совпадают, Григорий Иванович. Есть над чем пошевелить мозгами. Вы, наверное, думаете: начдив, мол, в военном деле дока — все заранее предусмотрит. А это далеко не так. Ведь военным я стал по необходимости. А в молодости, как и вы, мечтал совсем о другом. Вы мечтали стать агрономом, а я — химиком. Не вышло! Революция, призвала нас под ружье да к тому же доверила командовать. А ведь одно дело лететь самому на врага с винтовкой наперевес, другое — вести в бой людей. Нужна наука, да еще какая! А где ее взять? Вот Ленин потребовал, чтобы мы учились у военспецов. Правда, среди них есть и такие, о которых можно сказать: «Сколько волка ни корми, он все в лес смотрит». И все-таки Ленин знал, чего требовал. Большинство военспецов, как бы о них там ни говорили, не потеряли своей совести.

— Да взять хотя бы м-м-моего начальника штаба К-к-каменского, — вставил Котовскии. — Кремень! Мало того, дело знает отлично и человек очень душевный, настоящий товарищ.

— Вот об этом я и говорю, — продолжал начдив. — У нас в штабе из бывших офицеров Илюша Гарькавый. Только какой он офицер? Дело, конечно, знает, а как был учителем, так им и остался. Прапором война его сделала. А вот Вася Бутырский — вы его знаете, — тот настоящий кадровик. Бывший поручик. Но о нем не скажешь, что он «в лес смотрит». Золотой работник. Душой болеет за наше общее дело. Целые дни в штабе за бумагами, картами, схемами, у телефонов. А по ночам приходит ко мне. Иногда до рассвета сидим в купе. И знаете чем занимаемся? Он читает мне, своему начдиву, лекции по тактике и обучает прочей военной премудрости. Это он, Бутырский, постоянно внушает мне, что нельзя бить врага растопыренными пальцами. Для успеха надо собрать силы в кулак и наносить удары по самым слабым местам противника.

— А п-п-пока что п-п-противник лезет в печенки, — вздохнул Котовский.

— Да, обстановка за последнее время круто изменилась. Махновская угроза особенно разрослась к середине августа. Ленин тогда еще не знал об этом. Реввоенсовет двенадцатой армии предписал нам поднять население. А как подымешь? Кулак готов перегрызть нам горло, многих середняков наши головотяпы на местах оттолкнули, если не к кулаку, то к Махно. Бедняк терроризован кулаками или махновцами. Передовая часть бедняков, разумеется, с нами и идет в наши полки.

— Об этом сообщают Анулов и Княгницкий, — подтвердил Охотников.

— Население, надо прямо сказать, в разброде. И все — махновщина! — Якир встал, прошелся по комнате. — На прямые действия Махно сейчас, конечно, не пойдет. Особенно с его новыми контингентами. Каким бы путаником ни был, например, Полонский, а против нас не двинет свои полки. Это факт! Опасна демагогия Махно. Вот чего надо бояться, когда нам прикажут уходить на север. Наша опора — красноармейцы — рабочие Николаева, Одессы, Херсона, бессарабцы. Им, разумеется, нелегко покидать родные места. Они все еще живут надеждой: не сегодня-завтра мы поведем их за Днестр освобождать свои хаты, родную землю от румынских захватчиков. А уходить придется! Иначе мы потеряем не только территорию, но и нашу боевую силу.

— А как же… приказ командарма? — спросил недоумевая Котовский.